Выжившие
Шрифт:
Но таким он был, только если это происходило вне пределов участка Пешего. Дом для Кефирчика был святым храмом, осквернять который мог только тот, кому дал разрешение его «папа». На всех прочих же кавказец устраивал самую настоящую засаду.
Вот и сейчас, когда я, заглушив мотор, вылез из машины и подошел к приоткрытой калитке, внутри раздался негромкий хруст камешков, сменившийся полнейшей тишиной.
Человек незнающий толкнул бы сейчас калитку, сделал роковые три шага по тропинке в сторону дома, и на него тут же справа,
Уйти, отползти, отпихнуть себя пес не позволил бы. Только после того, как «добычу» увидит Пеший и скажет, что с ней делать — отпустить или сожрать.
Откуда я так много знаю? А я уже как-то вот так был свален на землю и лежал, боясь пошевелиться, в то время как надо мной нависали здоровенные клыки этой твари, а гад Пеший минут пять не выходил из дома, словно специально. Так что я успел вдоволь насмотреться на довольную морду и клыкастую пасть Кефирчика.
Собственно, поэтому второй раз на эту удочку я не попадусь, на фиг такие приключения! На двери висит звонок, вот его и использую. И пусть кому-то будет там плохо, раз ждал гостя и не догадался Кефирчика в вольере закрыть…
Пеший вылез из дверей через пару минут. Я слышал, как он долго топчется на крыльце, обуваясь, слышал, как он рявкнул псу: «Место!», и до меня донесся разочарованный вздох, с которым кавказец потрусил в свою будку.
Пеший открыл калитку и дал себя разглядеть. Выглядел он ровно так, как звучал его голос, то есть крайне паршиво. На меня уставились два красных глаза, и хриплый голос пробурчал:
— Минералочку привез?
— Угу. На!
— Хорошо! — Пеший тут же выхватил у меня из рук бутылку, скрутил крышку и сделал один большой глоток, чуть ли не ополовинив бутылку, после чего довольно ухнул и заявил: — Дай сигарету, будь человеком!
Я, заранее зная весь этот сценарий, достал из кармана пачку и протянул ему. Пеший немедленно вскрыл ее и с наслаждением закурив, вопросительно уставился на меня.
— Колись, чего надо? Ясно, что что-то незаконное, иначе хрен бы ты приперся сюда с водичкой и куревом!
— Ты прямо это, мысли читаешь, — усмехнулся я. — Ну, во-первых, здравствуй.
— Да-да, здравствуй, — нетерпеливо закивал он, — давай уже ближе к делу!
— Во-вторых, — неторопливо, решив немного поиграть ему на нервах, сказал я, — да, я по делу. Но, может, все-таки зайдем? Не хочу на улице трепаться.
— Да господи, кому какое дело? — уже докурив сигарету в пару тяг, Пеший отправил ее щелчком в ближайшую лужу. — Ты ж знаешь, никого из соседей нет.
— И все же, — настаивал я.
— Ну сейчас, покурим еще по одной и заходи! — сдался Пеший.
Пока мой визави докуривал вторую сигарету, я достал из машины пиво. Вот тут Пеший прямо оживился.
Посмотрев на его несчастно-умоляющее, страдальческое лицо, я милостиво
Опустошив емкость меньше чем за минуту, Пеший облегченно выдохнул, и с его мордой произошла чудеснейшая метаморфоза — за пару минут на лицо вернулись краски, ушла одутловатость, и передо мной предстал тот человек, которого я знал, а не его блеклая, страдающая похмельем тень.
— Вот теперь хорошо-о-о! — протянул он и заржал своим нелепым смехом, от которого не по себе всем вокруг становилось, а малознакомые люди и вовсе от него шарахались. — Так! Тебе точно нужно что-то очень важное, и очень незаконное. Ну пойдем, погутарим. Ради человека, притащившего страждущему эликсир здоровья, я готов расстараться.
В доме остались явные следы недавней суровой мужской пьянки и стоял стойкий аромат сигаретных окурков и перегара. Мне пришлось немедленно озаботиться собственным спасением, и я открыл окна.
Фу-у-ух… хоть дышать теперь можно…
Пеший же, воспользовавшись моментом, незаметно упер у меня вторую банку и рухнул на диван возле столика, закурив очередную сигарету. Отхлебывая из банки и потягивая сигарету, он наблюдал, как я настойчиво дергаю створки, пытаясь их открыть, а затем спросил:
— Ну, тут то ты уже не боишься прослушки? Что тебе надо? Афродизиаки? Наркотики? Тачку за полцены?
— Эм-м-м… — я честно подохренел от такого ассортимента, и в тот момент даже не понял, шутит он или нет, но виду решил не подавать, и заявил сходу:
— Мне нужна пушка. Без истории на ней. Сейчас.
— Оба-на! — Пеший, расслабленно развалившийся на диване, удивленно уставился на меня.
— Ну ты ж орал, что ты все достать можешь, что у тебя в конторе связей немерено, — пожал я плечами.
— Да как бы…ну да, но пушку… Где я тебе ее возьму прямо сейчас? Недельки через 3–4 могу, так что потерпи…
— Не-е-е! — скривился я. — Через 3–4 будет поздно, и за это время я разрешение могу сделать и ружье купить.
— Что за спешка то? — удивился Пеший. — Завалить кого надумал, что ли? Боишься, что уйдет?
— Нет, — покачал я головой.
— Тогда почему прямо сейчас?
— Для самообороны, блин, — проворчал я. — Пеший! Оно тебе надо — зачем и почему? Просто пушка надо. Сейчас. Деньги — не проблема.
— Тьфу ты! Блин, Жек! Ну вот как тебе объяснить? — нахмурился он. — Такие вещи не делаются вот так вот, по щелчку. Даже «грязную» пушку с десятком трупов на ней достать не так просто. А уж чистую — это целая, понимаешь, операция.
— Да ладно. Кто-то ж торгует пушками? У него хоть что-то должно быть. Иначе смысл…
— Кто-то может и торгует, — кивнул Пеший, — но я таких не знаю. У меня другие края. Так что нет, быстро не достану.
— Бли-и-ин…прямо совсем ничего? — сказать, что я был расстроен — не сказать ничего.