Выжившие
Шрифт:
Двое таких же, в черной же одежде, с практически идентичными прическами и черными бородами, пытались своего товарища от врача оттащить.
Все они громко орали — врач требовал его отпустить, а двое, что пытались оторвать своего приятеля от врача, отвечали на каком-то южном наречии.
Ну а паренек, вцепившийся во врача, не орал, он рычал и пытался дотянуться зубами до шеи доктора.
Судя по бешеным глазам, от которых по спине тут же пробежали мурашки, был он мертв. Вернее человек, которым это было раньше, умер, а то, что осталось
Рука, сжимающая пистолет, сама собой поднялась, мушка нацелилась прямо в лоб страждущему плоти зомбарю.
— Женя, Женя! Стой! — услышал я Вову, но было поздно.
Грохнул выстрел, и мертвяк наконец-то упокоился окончательно, повис на руках своих дружков.
Врач, вырвавшись, рухнул на пол, а затем, мгновенно вскочив, кинулся наутек.
Двое же «братков», все еще держа почившего за руки, словно бы еще не поняли, что произошло, а затем один из них, осознав, что произошло, отпустил тело и заорал во все горло:
— Вагаз! Брат! НЕ-Е-Е-ЕТ!!!
А затем перевел полный злости взгляд на меня.
— Э! Урод! Ты чэго тварышь?!
Из кабинета выскочило еще двое. Одеты в спортивные костюмы, что больше походило на местный мелкий криминалитет, которых кличут тут «воронами». В основном это выходцы из ближнего зарубежья, в далекие девяностые осевшие здесь, ну, или же потомки тех, кто осел.
Черт! Вот с ними как раз сталкиваться совершенно сейчас не хочется. Тем более еще и при таких условиях.
Все четверо вооружены, но так, несерьезно. У двоих ножи, без которых приличный «ворон» в принципе на улицы не выходит. У одного из подтянувшихся «спортивных» ружье-вертикалка. У того, что орал, револьвер — родной брат моего.
Черт, Пеший, сука, ведь стопудово ты снабдил!
Глава 12
Вороны, менты и мертвецы
Я не стал медлить и навел свое оружие на противника.
— Стоять! Не дергайся! — заорал я.
Противник что-то пробурчал на своем. Я ни слова не понял, но и без этого было ясно, что ничего хорошего сказать он не мог. В глазах плескалась неприкрытая ненависть, и единственное, что его пока что удерживало от того, чтобы пристрелить меня — мое оружие, уже целящееся в него.
— Вагаза убил, шипшан! — процедил противник. — Кровью умоэшься, кишка свой давится будэшь…
Теперь до меня, наконец, дошло, почему Вова пытался меня остановить, от чего пытался предостеречь.
Эти четверо кретинов притащили сюда своего укушенного приятеля. Причем укушен он был, надо понимать, давно, так как успел «обратиться».
«Вороны» не придумали ничего лучше, кроме как притащить его в больницу, причем в приемную скоряка.
Помочь уже почившему, но так и не угомонившемуся их приятелю было нельзя, но «вороны» славятся своим упрямством и непробиваемостью, поэтому доктора, пытавшегося им это объяснить, начали прессовать.
Что из этого вышло или, скорее,
Что касается меня, то, как и положено, явился я вовремя и помог. Всем, кроме себя. Себя я умудрился подставить: снял с аксакалов необходимость самолично разбираться с кусачим покойным, но не упокоенным другом, взвалив это на себя. И теперь они жаждали отомстить за своего брата. Мол, а вдруг если бы ты его не грохнул, он бы поправился?
Короче говоря, именно от попадания в эту дурацкую ситуацию меня и пытался уберечь Вова, когда орал: «Стой!». Но я уже влип.
Стоявший чуть в стороне носач угрожающе смотрел на меня, поигрывая ружьем, но пока агрессивных действий не предпринимал, понимая, что мне гораздо быстрее будет повернуться к нему и выстрелить, чем ему перехватить ружье, поднять, прицелиться и выстрелить в меня.
Самое отвратительное во всей этой ситуации — я почти уверен, что они знали, что случилось с этих их Вагазом. Понимали, что никакого другого выхода, кроме как пустить ему пулю в лоб, нет. Но они до последнего не хотели это делать, оттягивали момент.
Тут появился я и их проблему решил, да только «спасибо» говорить мне никто не спешит. Наоборот, глядят, как на кровного врага, которым, к слову, я и стал, убив их соплеменника…
Ну и что теперь делать?
Что делать я знаю — справа от меня металлическая дверь. Ведет она в корпус, где лаборатория, и где заперлась Аня с коллегами. Дверь добротная, толстая. Такую и не прострелить из ружья или пистолета — тут толщина металла миллиметра 3. Вот только как до этой самой двери добраться, не схлопотав пулю?
Я бросил быстрый взгляд на Вову с Аськой. Как бы им показать, что я задумал? Меня беспокоило то, что мой выстрел услышали менты, которые были на входе в больницу. Вдруг сюда заявятся? Надо немедленно сваливать, иначе проблем не оберешься…
— Зачэм пушка машешь! Давай поговорим, как мужчины! — вдруг предложил мне один из присутствующих — тот, который был с ружьем.
— Ага, а ты сейчас в меня из своего курмультука пальнешь, — хмыкнул я. — Ружье на пол, и толкни ко мне ногой!
— Это всех касается! — Вова был немногословен. — Пушки на пол!
— Ты, с револьвером! Ствол на пол! Ножи на пояс обратно! Быстро! Перевалю на хер всех! — заорал я.
Кажется, этими криками я перегнул палку — противники и не думали убирать оружие, как раз наоборот.
Тот, что грозил мне карой, резко вскинул руку с револьвером в ней, но я был быстрее — грохнул выстрел, и носатый схватился за простреленный бок.
Тот, что был с ружьем, явно хотел достать меня, но в него пальнул Вова. К сожалению, промазал. А тип, не став ждать второго выстрела, бросился наутек — в то помещение, откуда они все и вылезли. Еще двое бросились следом за ним.