Выживший: роман о мести
Шрифт:
Фицджеральд бросил три карты, не переставая в уме подсчитывать шансы. Лодочник – дурак, набирает стрит или флеш. У лейтенанта наверняка пара, но тузов она не побьет.
– Твои пять и пять сверху, – объявил Джон.
– Мои пять и пять сверху – с каких шишей? – спросил лейтенант.
Фицджеральду бросилась кровь в лицо, в виске знакомо застучало. Сотню долларов он уже проиграл – все деньги, какие выручил у маркитанта за бобровые шкуры.
– Ладно, старик, – повернулся он к маркитанту. – Забирай вторую половину того мешка бобров. Цена та же, пять долларов за шкуру.
В торговле
– Цены к вечеру упали, даю три доллара за шкуру.
– Сволочь! – зашипел Фицджеральд.
– Зови как хочешь, – отозвался тот. – А дороже не дам.
Фицджеральд вновь глянул на важничающего лейтенанта и кивнул. Маркитант отсчитал шестьдесят долларов, вытаскивая монеты из кожаного кошеля и ставя стопками перед Джоном. Тот подвинул десять долларов к центру стола.
Раздающий бросил карту лодочнику, по три Фицджеральду и лейтенанту. Фицджеральд взял свои. Семерка, валет… Тройка. Черт побери. С трудом изображая невозмутимость, он вскинул глаза – лейтенант не сводил с него глаз, в углу губ пряталась улыбка.
Ах ты сукин сын…
Фицджеральд двинул на кон все деньги.
– Плюс пятьдесят долларов.
Лодочник присвистнул и бросил карты на стол.
Лейтенант оглядел деньги на кону и перевел взгляд на Фицджеральда.
– Сумма немалая, мистер… как вы сказали? Фицпатрик?
Джон едва сдержался.
– Фицджеральд.
– Ах да, Фицджеральд.
Джон смерил его взглядом. Он не сомневался, что сейчас-то лейтенант и сдастся – нервы не выдержат…
Лейтенант, держа карты одной рукой, побарабанил по столу пальцами другой. Сжал губы, отчего усы обвисли еще ниже. Фицджеральда все бесило – включая взгляд соперника.
– Уравниваю, – объявил лейтенант.
Сердце Фицджеральда ухнуло куда-то в пятки, он стиснул зубы и перевернул оба туза. Лейтенант вздохнул.
– Пара тузов. Что ж, тузы побили бы мою пару, – он швырнул на сукно две тройки, – кабы у меня не нашлось еще одной.
И лейтенант кинул на стол еще тройку.
– Полагаю, ваша игра на сегодня закончена, мистер Фиц-как-вас-там. Разве что добрый маркитант пожелает купить вашу лодчонку.
Лейтенант потянулся за деньгами на кону – и Фицджеральд, выдернув из-за пояса нож, всадил его в руку лейтенанту и пригвоздил ладонь к столу. Схватив бутылку из-под виски, он разбил ее о голову незадачливого лейтенанта и уже нацелился перерезать ему горло осколком – однако двое солдат, схватив Джона сзади, скрутили его и бросили на пол.
Ночь Фицджеральд провел на гауптвахте. Наутро его, закованного в наручники, поставили перед майором, который сидел в полковой столовой, задекорированной под судебный зал.
Майор долго и цветисто разводил выспренние тирады, которых Фицджеральд не понимал, потом полчаса допрашивал пострадавшего – лейтенанта в окровавленной повязке. Затем допросили маркитанта, лодочника и трех свидетелей из бара. Фицджеральд, который и не думал отрицать, что ударил ножом лейтенанта, находил всю процедуру забавной.
Через час майор вызвал Фицджеральда.
– Трибунал находит вас виновным, – объявил майор. – Вам позволено выбрать: пять лет тюрьмы или три года
В тот год из форта Аткинсон дезертировала четверть солдат, и майор пользовался любой возможностью пополнить войско.
Для Фицджеральда выбор был прост. Гауптвахту он уже видел, рано или поздно он мог бы сбежать. Однако армейская служба давала куда больше возможностей.
В тот же день Джон Фицджеральд, воздев правую руку, принял присягу в качестве рядового шестого полка армии США. Форт Аткинсон становился его домом до тех пор, пока Фицджеральд не найдет способа дезертировать.
Привязывая тюк на спину коню, Хью Гласс вдруг заметил Джима Бриджера. После первой встречи парень старательно избегал Гласса, однако сейчас шел прямо к нему через двор. Гласс, оставив тюк в покое, смотрел на твердую походку и решительное лицо парня.
Подойдя к Глассу, тот остановился.
– Хочу, чтобы ты знал. Я виноват, я прошу у тебя прощения. – Парень помедлил и потом добавил: – Я просто хотел тебе сказать, пока ты не уехал.
Гласс не сразу нашелся с ответом. После той стычки с Бриджером он пытался угадать, подойдет к нему парень или нет, и даже репетировал какие-то речи. Однако сейчас, глядя на Джима сверху вниз, он вдруг забыл приготовленные слова. Из души выветрилось все, кроме странной смеси жалости и уважения.
– Не иди ни у кого на поводу, Бриджер, – просто сказал он и отвернулся к коню.
Через час Хью Гласс с тремя спутниками уже ехал из форта в сторону реки Паудер и дальше к Платте.
Глава 23
6 марта 1824 года
Закатные отблески, еще озарявшие вершины гор, таяли на глазах, дневной свет сменялся ночной тьмой. Заходящее солнце уносило с собой дневные звуки и краски: утих шум ветра, на равнине воцарилось безмолвие, яркие четкие цвета сменились размытыми лилово-синими тенями.
Бескрайнее, раскинувшееся до самого горизонта пространство навевало мысли о вечности и божественном промысле: Гласс, глядя на безбрежные западные равнины, чуть ли не физически ощущал присутствие Бога – чего-то неизмеримо великого, неподвластного человеческому пониманию.
Темнота сгущалась, на небе появились звезды – вначале тусклые, затем все более ясные, как маяки. Ориентироваться по звездам его учил в юности старый капитан-голландец, любивший повторять: «когда знаешь звезды, компас не нужен». Хью отыскал Большую Медведицу, провел линию до Полярной звезды, затем повернулся к восточному горизонту в поисках Ориона – охотника с карающим мечом.
Тишину нарушил голос Реда.
– Хряк, тебе в караул во вторую очередь!
Хряк, вряд ли нуждающийся в напоминаниях, натянул одеяло на голову и закрыл глаза.
На ночлег остановились в лощине, которая рассекала равнину, как гигантская рана: по весне здесь неслись бурные талые воды, летом гремели обильные грозы, и земля не успевала впитывать влагу – здесь вода служила не питанию почвы, а ее разрушению.
Хряк, уверенный, что еще толком и не спал, очнулся от пинка Реда.
– Вставай, твоя смена.