Вызов врача
Шрифт:
— Задушишь! — стал барахтаться мальчик.
— Извини, Коленька!
— Я не Коленька, а Николенька!
— Николенька! Свет мой, радость, внучек!
— Пусти меня, раздеваться буду. У тебя конфеты есть?
— Есть. Сейчас тебя угощу. Снимай курточку, давай я расстегну.
Павел кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Позвольте представиться, Павел, муж вашей дочери. Взял на себя смелость прийти знакомиться.
Мария Петровна посмотрела на него с такой благодарностью, что Павел понял: он приобрел тещу, которая будет преданно его любить. Слова Марии Петровны
— До конца моих дней буду за тебя молиться! И тут же забыла о Павле, поспешила за внуком, пожелавшим осмотреть квартиру.
— Где можно стоять на голове? — деловито поинтересовался Николенька в гостиной.
— Что? — не поняла Мария Петровна.
— Игорь говорит, что он у своей бабушки всегда стоит на голове. Я тоже хочу.
— Да где хочешь, там и становись! Делай, что желаешь, это твой дом! Я тоже… вместе с тобой… могу… и на голове…
Николенька забрался на диван, попрыгал, хвастаясь, «как высоко я умею». Свалился на спину и попытался сделать стойку на голове, колотил пятками по спинке дивана.
— Бабушка, ты так умеешь?
— Сейчас попробую, — полезла на диван Мария Петровна, поблагодарив Провидение, что одета в брюки.
Быстро сошлись, подумал Павел, сейчас им лучше не мешать. Попросил разрешения позвонить.
— На кухне есть телефон, — сизая от напряжения, с задранными ногами, нисколько не стеснявшаяся Павла, прогундосила Мария Петровна.
Павел набрал номер домашнего телефона, ответила Ирина.
— Мы с Николенькой немного задержимся.
— Где вы?
— По одному известному тебе адресу. Ира! Мы у твоей матери. Не представляешь, как наш сын легко спелся с бабушкой! В данный момент они дружно стоят на голове. Фигурально и натурально.
Ирина молчала.
— Ситуация горы и Магомета, — продолжил Павел. — Кто-то к кому-то должен был прийти. Злишься на меня? Поэтому и звоню, предупреждаю, чтобы шею мне не скрутила.
— Как она… вообще?
— Мария Петровна? Замечательно! Весьма энергичная дама.
— Да уж!
— Прекрасно помню, — понизил Павел голос до шепота, — ты несколько раз назвала мать старухой. Я думал, встречу старую развалину. Но оказалось…
— Берегись, она большой специалист по одурманиванию молодых людей.
— Что ты имеешь в виду?
— Потом расскажу. Павел, я нашла для нее врача.
— Для своей мамы?
— Не лови меня на слове! Сегодня я виделась с хирургом, он готов ее прооперировать.
— Задание понял! Если с честью выполню, мне зачтется, надеюсь?
— Посмотрим. Только что разговаривала с Вероникой.
— Где она?
— Дома, готовится к зачету. Психическое состояние удовлетворительное.
— Что-нибудь передать твоей маме?
— Обойдемся без приветов.
На кухню прискакали бабушка с внуком. Внук сидел у бабушки на спине, двумя руками она удерживала у себя на животе его ножки. Николенька размахивал в воздухе кортиком. «Сейчас отрежет ей ухо!» — испугался Павел. Подскочил к ним, забрал оружие, снял сына. Мария Петровна рухнула на стул.
— Разве можно ребенку это давать! — попенял Павел.
— Ста-ста-ринный кортик, — не могла отдышаться после скачек Мария Петровна. — От деда моего
— Не по возрасту ему такие подарки!
— Хочу железную дорогу настоящую игрушечную, как у Стасика! — капризно заявил Николенька.
— Будет! — с готовностью отозвалась Мария Петровна.
— Ох, избалуете вы ребенка! — покачал головой Павел.
Мария Петровна посмотрела на него удивленно. Избаловать, это как? Разве можно в чем-то отказать этому чуду? А потом она сообразила, что угостить дорогих гостей на широкую ногу не получится. Перешла на режим жесткой экономии, сегодня в магазине накупила только дешевых продуктов.
Павел и Николенька наблюдали, как она мечет на стол из холодильника, достает банки с консервами и вареньем из шкафов. Что-то бормочет, Павлу показалось — ругается, как грузчик. И Николенька услышал. Показал на банку кильки в томатном соусе, переспросил:
— Холера тухлая? Она вкусная?
«Отрежу себе язык, — мысленно дала слово Мария Петровна, — если еще раз при ребенке выражусь!»
Через несколько минут стол был заставлен. Пастила и рыбные консервы, варенье трех видов и колбаса докторская, сыр плавленый, сухофрукты, леденцы, перья зеленого лука, икра кабачковая, кефир, сметана, творожная масса… Места на столе не осталось, но все — не то!
— Нищета казанская! — сокрушалась Мария Петровна. — И угостить вас нечем! Если б знала!
— Более чем достаточно, — успокоил Павел. — Пусть Николенька подкрепится, а мы с вами выйдем? Есть разговор.
— Да, конечно, мне тоже тебе сказать надо. Но от порога Мария Петровна бросилась обратно в кухню:
— Голова садовая! Про хлеб забыла! У меня еще пряники были… Твердые, гады… то есть жестковаты…
— Когда что-то забываешь, — пододвигая к себе пастилу и кильки, нравоучительно изрек Николенька, — надо говорить «Изольда Гавриловна».
— Запомню, — пообещала бабушка, не поинтересовавшись, откуда взялось это имя.
Она любые слова внука готова была воспринимать некритично, как откровения маленького божества. И за свою преданность была вознаграждена.
— Бабушка, ты мне нравишься! Спроси почему.
— Ах ты, мое солнышко драгоценное! Почему?
— Потому что не заставила руки перед едой мыть! Вот! — Николенька затолкнул в рот пастилу.
Муж Ирочки, Павел, не мог не интересовать Марию Петровну. Но в данный момент имелся магнит посильнее. Сидит на кухне, кушает, зайчик, ножками болтает.
2
— Мария Петровна открыла секретер, достала бумаги, протянула Павлу:
— Завещания. Сегодня была у нотариуса. Еще те бюрократы! Я с ними немного… поспорила. Не хотели мой вариант заверять, а я целый день писала. Стандартный, в одно предложение подсунули. Читай: завещаю все мое имущество, в чем бы оно ни заключалось и где бы ни находилось… — все по форме. Но ты и второй, мой вариант забери, тут до последней нитки барахло перечислено. Дальше, вот копия письма Марлиз, подруге моей в Париже. В письме я прошу перевести акции, которыми владею, на имя дочери. В завещаниях про акции ни слова, сам понимаешь, чтобы налогов избежать. Все государство дурят! Даже такие старые партийцы, как я. Довели!