Вызов
Шрифт:
– Правда, ты хочешь жить?
– спросил он.
Девушка смогла лишь кивнуть. Она до дрожи боялась Кимуру.
– Скажи.
– Хочу...
– услышала я надтреснутый севший голос.
Ким легко и непринужденно сломал ей шею. Мерзкий звук ломающихся позвонков - второй раз за день... Я прикрыла глаза.
– Эта наркоманка и правда думала, что ты будешь пить ее кровь?
– голос Джейми, усталый и злой.
– Они ж на вкус как срань...
– Алло, - голос Ингемара, - нужна уборка... Адрес...
Саша, Ваня и Ксеня тоже вышли ко всем. Мана вытирал шашку об одежду одного
– Все целы?
– спросила у нас Дойна, пряча пистолеты под курткой.
– Да.
– А туда лучше не заглядывать, - спокойно предупредил Эдгар, когда я пошла посмотреть, какие цели сняла моя граната... Что со мной? Такого хладнокровия я от себя не ожидала.
Впрочем, они враги. Они хотели убить меня. И жалеть их не стоит.
Ким вернул катану в ножны, подобранные с пола на входе. Мана все еще возился с шашкой. Азиат взглянул на своих детишек. В комнату вошли Жанна и Жозефина, обе с холодным оружием в руках.
– Ты жива?! Гайя!
– Жива, жива...
И тут Мана вскинул на меня глаза. И какой же яростью полыхали они! Я даже опешила.
– Так, можете начинать рассказывать, - сказал Кимура.
И тут Мана, на ходу загоняя в ножны клинок, рванул ко мне с такой скоростью, что я не успела ничего понять или сделать. И в следующий момент пощечина страшной силы снесла меня с ног.
– Три! Три юных вампира могли погибнуть!..
– услышала я его шипение.
Сквозь пелену боли вижу лишь, что Иван бросился ко мне, Мана, явно намеревающийся еще что-то со мной сделать, хватает его за горло, пытаясь отшвырнуть, в руку Маны вцепляется Кимура. Пытаясь подняться на локте, слышу голос патернала:
– Не трогай моего сына, хорошо?
Мана вырывает руку из захвата Кимуры, но тут и Эристав, и Ингемар вмешиваются:
– Так, всем молчать и слушать!
– говорит зло Ингемар, а Эристав успокаивающе хлопает по плечу Ману, который играет с Кимурой в "кто кого переглядит".
– Не хватало еще, чтоб мои правая и левая руки передрались! Вы не оборзели, друзья?!
Опомнились, Ким подал руки мне и Ване, чтоб мы встали с пола, Мана, заскрипев зубами, ринулся прочь из помещения.
Встаю, опираясь о руку азиата. Мне противны все эти лица вокруг.
– Гайя...
– Жозефина пытается меня обнять.
– Не прикасайся ко мне, пожалуйста, - поднимаю руки вверх, отстраняя от себя всех, кто может захотеть облапать дампира, нуждающегося в утешении.
– Уходим отсюда, - сказал Ингемар, жестом предлагая мне идти вперед.
Молча выхожу, пытаясь не шататься. Возвращаюсь, так как забыла сумочку. Тем временем вампиры медленно покидают место бойни. Поскальзываюсь на каком-то фрагменте тела... Едва не падаю, но меня успевает схватить Джейми. Обретя равновесие, снова делаю отстраняющий жест руками. Американец молча отпускает меня.
На улице нас ждут подоспевшие с машинами другие вампиры.
– Так, в двух словах - как все началось?
– спросил Ингемар.
Иван путано рассказал ему.
– Но как медики вас вычислили?
– Там был парень, - сказала Саша, - который
– Нет, - перебила ее Ксеня, - когда Гайя попросила меня зачаровать того парня, меня услышал сидящий рядом лысый мужик. Которого Гайя застрелила...
Ингемар взъерошил волосы рукой.
– Короче, сейчас мне нужно уладить кое-какие дела в этом злосчастном клубе... Надеюсь, журналисты еще не подоспели. Мана, переговори с Гайей, потом расскажешь мне происходящее ее словами...
– Переговорю, не сомневайся, - спокойно уже сказал Мана.
– Нет, не переговорит, - возразила я.
– Так, все по машинам и валим по домам, - сказал Ингемар.
– Эристав, со мной пойдешь?
– Гайя, быстро в машину, - голос Маны все еще был спокоен.
– Я пойду домой пешком.
– Не кажется, что твой лимит своеволия исчерпан на год вперед, женщина?
Я смотрю на него - и не понимаю. Кто он? Кто это стоит передо мной сейчас, схватив меня за руку, и тянет к машине? Неужели когда-то этот мужчина смеялся моим шуткам, готовил мне сендвичи, рисовал меня похожей на ангела?.. А теперь он чужой и страшный - он все же вернул мне ту пощечину... Еще и сверху досыпал, так сказать...
Ужаснувшись, непроизвольно выдергиваю руку из его руки. Что же это, что же? Я почти готова сесть в его машину и поехать к нему домой. Я словно хочу сейчас нестись по следу исчезнувшего человека - которого я, наверное, даже могла бы полюбить... Я готова ехать к нему, неизвестно что терпеть снова - боль, унижения?.. Пусть только завтра утром он снова, надев маску ясного принца, поцелует мои раны, смешает свой коктейль, сыграет мне на пианино или гитаре... Как в той песне: "Он возьмет и приласкает, после - выставит за дверь, он не любит, он - терзает, потому что это зверь". Ах!.. Предупреждала же меня мачеха, говорила о женщинах, что ползли за ним, умоляла не любить его...
– Гайя. Немедленно. В машину.
В голосе уже нет ни одной теплой или хотя бы знакомой мне нотки. Обычно вслед за этим тоном приходила мука от укусов зеленоглазого.
И в этот момент я, если можно так сказать, весьма отчетливо увидела, в какую пропасть рухнула за неполные два месяца - и ужаснулась снова. Я боюсь выходить из дома, я стала сторониться людей и остерегаться их. При каждом телефонном звонке сердце уходит в пятки, а при звонке в дверь меня едва ли не кондрашка бьет. Я стала плаксивой, пассивной, эти две дочки Маны сами меня "безвольным мясом" назвали. Я бросила каратэ, я возненавидела то, чему была верна всю жизнь - свои сказки о любви вампира и смертной...
За все это я могла сказать "спасибо" лишь Мане. Он превратил меня в тряпку, в амебу, в кусок безвольного - ха-ха - мяса... В источник вкусной дампирьей крови, всегда готовый и покорный.
И в тот момент, сжимая кулаки в карманах, куда я сунула их, чтобы не дать Мане хватать меня за руки, я кое-что вспомнила, наткнувшись на пистолет.
С детства помню, как папа любил слушать Александра Розенбаума. А мне такая музыка казалась огромным часовым механизмом с кучей шестеренок: сунь только голову - и раздавит. Да и так ясно, что музыка не для маленьких девочек...