Вызовите посла
Шрифт:
– Олег Константинович, – Николайчук тронул Ермилова за плечо, – седьмой час уже. Давайте закругляться. Завтра будет день, будет пища.
Ермилов бросил взгляд на фотографию Петрова в военной форме из личного дела. Здесь же, в папке, лежало несколько карточек, сделанных во время задержания старлея, в первые часы после и, наконец, в зале суда во время вынесения приговора.
Худощавый, высокий, в форме, а на суде одетый в строгий черный костюм и черную водолазку, в очках с металлической оправой. Тонкие черты лица, лисьи глаза. Увидев его на улице, Ермилов сразу подумал бы: скользкий тип. Нет в лице ни наивности,
Николайчук склонился над Ермиловым, укоризненно вздохнув:
– Домой бы надо попасть. – Он с тоской поглядел на черноту за окном.
– Да-да, – Олег закрыл папку и протянул ее архивисту. – Только один вопрос: Петров выезжал за границу?
Леонид Степанович подвигал бровями, словно это стимулировало его умственную деятельность.
– Если я правильно помню, он был в Конго и в Болгарии. Второй язык у него болгарский.
– Которое Конго? Их ведь два, если я правильно помню географию.
Николайчук вздохнул еще горше, взглянув на часы. Он явно не хотел напрягать извилины по поводу давно закрытого Петрова и уже мысленно садился за кухонный стол у себя дома, раскладывал салфетку на коленях, предвкушая ужин. Олег живо представил себе эту картину и не смог скрыть улыбку.
– Кажется, речь идет о нынешней Республике Конго. Ну да, точно, в семидесятые, когда в Африке был Петров, Конго было одно – то, которое со столицей в Браззавиле. А второе, со столицей в Киншасе, ныне называющееся Демократическая Республика Конго, в тот период называлось Заир.
– В семидесятые? – переспросил Олег. – А сколько же ему было лет? Я так понял, что ВИИЯ, вернее, в то время это уже было ВИМО [7] , он окончил в семьдесят восьмом.
– А в семьдесят девятом он уже работал в Софии, – задумчиво подтвердил нестыковку по срокам Николайчук. – Детали его командировок я завтра уточню. Олег Константинович, давай по домам, – взмолился архивист. – Есть очень хочется.
Ермилов почувствовал, что тоже проголодался. И еще сильнее ощутил голод, когда наконец вышел из здания ФСБ и пошел к метро, подняв воротник, пытаясь закрыться от сильного ветра, который дул от площади в узкую улицу как в динамическую трубу. Елки через дорогу нахохлились в снежных шапках, подсвеченные светом из окон нового здания ФСБ, хотя оно уже давно не было новым.
7
ВИМО – Военный институт Министерства обороны СССР.
В метро Олег едва услышал пробившийся через гул электрички телефонный звонок. Вдогонку звонил Николайчук.
– Олег, я задержался ненадолго и нашел, что он ездил в Африку всего на месяц или около того в семьдесят шестом. Значит, был еще в то время слушателем.
– Разве их отправляли в такие командировки? Чем он выделялся? За что такая милость? Или наоборот – немилость?
– Скорее, все же милость. У него отец шишка,
Ермилов вспомнил дурацкую советскую присказку: «Курица – не птица, Болгария – не заграница».
– А есть его отчеты по командировке? Они ведь, наверное, не у нас хранятся?
– В том НИИ, где он служил. Хотя, может, какие-то документы по нему частично перекочевали к нам. Или есть их копии. Я понял твой намек. Буду копать дальше. Еще бы понять, что конкретно тебе надо?
– Все, что только есть по нему, – уклончиво ответил Ермилов.
Как он понимал свою задачу, поставленную ему Плотниковым, надо пересмотреть все материалы, какие есть в архиве о Петрове, пересмотреть под новым углом зрения, с учетом ареста бывшего американского агента в Штатах. Арест, чем бы он ни был обусловлен, многое меняет.
Около подъезда дома Ермилов обнаружил двух субъектов, отдаленно напоминающих сыновей Петьку и Ваську. Они были так облеплены снегом, что выглядели полярниками, попавшими в сильную пургу. Два четырнадцатилетних оболтуса (по виду им можно было дать лет одиннадцать) потеряли ключи от квартиры и куковали у подъезда, подстерегая кого-нибудь из родителей. Олег прибыл первым, чему, судя по их кислым рожам, они были не слишком-то рады. Тем более отец был насупленный и голодный. Это не сулило поблажек.
В лифте Ермилов на них наорал. На ужин удовольствовался яичницей, поджаренной собственноручно, и закрылся в спальне, поставив пластинку Высоцкого. Ему требовалось переварить не только подгоревшую яичницу, но и полученную за день информацию, обрушившуюся на него разом и слегка обескуражившую.
Его подмывало позвонить Меркуловой, но он не мог придумать причину и звонить не стал, памятуя о предостережении Плотникова не связываться с журналисткой без его особых распоряжений. Да и о чем ее спрашивать? «Кто за вами следит?» Она вряд ли воспримет всерьез, разве что посмеется.
Вдруг позвонил Григорьев.
– Плотников велел тебе докладывать, – немного натянуто пояснил он. – Вот я и… Короче, отыскал я дело Старкова, касающееся журналистки. Она не под своей фамилией проходит в отчетах Старкова.
– Как ты тогда догадался, что речь именно о ней? – Олег встал с дивана и поднял тонарм над пластинкой.
– Есть словесное портретное описание, адреса мест, где она бывает, в том числе Останкино. В общем, несложно было догадаться при определенной сноровке. Старкова нанял следить за ней ее муж.
– Кто? – переспросил Олег, бережно протирая поверхность пластинки синей бархатной тряпочкой. – Насколько мне известно, она свободна.
– Ну может, гражданский муж. Тут написано «муж». Так вот этот псевдомуж жаждет узнать, с кем ему изменяет его женушка. И ты, похоже, попал, – Вадим хрипловато засмеялся. – Может, ты в самом деле наставляешь рога с Меркуловой ее супругу?
– Нет у нее супруга, – проворчал Ермилов, пряча пластинку в картонный конверт. Слушать музыку расхотелось. – Есть контакты заказчика?