Вызовите ведьму!
Шрифт:
Еще во время учебы в академии нас учили не делиться личной информацией с любым потенциальным опрашиваемым, только если вы друзья. Поэтому у друзей и знакомых вести допрос было запрещено — они знали о тебе чуть больше, чем простой смертный. Тем более доктор тоже показал, что мой специалитет для него не важнее послеобеденного перекуса. Он назвал меня господин, а не детектив. Ну, что же, теперь понятно, как с ним можно вести беседу.
— Достаточно, чтобы носить с собой портсигар, мистер.
Доктор цепким взглядом наблюдал, как я вновь надевал пиджак. Уверен, от него
Джойс осматривали чуть дольше меня несмотря на то, что под платьем она точно ничего не могла пронести. Девушка зло смотрела на одного из особо усердных охранников, пахнуло озоном, и орк тут же убрал от нее руки, пытаясь потушить невидимый огонь.
— Может, ускорим процесс? — не без раздражения обратился я к доктору Муру. — Я так понимаю, время у нас ограничено.
— Хорошо, — доктор перевел внимательный взгляд с Джойс на меня. — Пропустите ее, все равно любой амулет должен был сгореть на входе. Осталась только одна формальность.
Джойс заметно поежилась, когда ее пропустили, будто хотела скинуть с себя невидимые прикосновения. Доктор преградил ей путь и ласково улыбнулся.
— Мисс Коллинс, вам необходимо подписать договор о неиспользовании магии в стенах «Балтингейл», иначе вам придется остаться снаружи.
— Меня тоже будете лапать? — с вызовом спросил Дин на пропускном пункте. — На мне только шляпа.
К их же радости, орки просто разошлись в стороны, и хорек подбежал к нам. Пока Джойс хмуро расписывалась на бланке договора, я пытался понять, что значили слова доктора Мура. Если любые амулеты, как он выразился, горели на входе, значит на здании была какая-то магическая защита. Вот и вопрос: за каким чертом лечебнице для зависимых и душевнобольных опасаться амулетов и ведьм. В любом случае, я не специалист в магических делах. Об этом лучше стоило потолковать с Джойс, уже наедине. Почувствовала ли она что-то, проходя сквозь высокие, массивные двери центрального входа?
***
После «небольшой формальности» доктор повел нас дальше по светлому коридору, лишенному какой-либо архитектурной принадлежности, что резко контрастировало с экстерьером здания. Ровные белые стены, плиточный пол и металлические решетки перед входом в блоки. Я невольно поморщился от такого резкого и неприятного больничного запаха. Даже не больничного. Здесь пахло сразу и всем. Дезинфицирующим раствором, которым моют полы, спиртом, травяными настойками, бинтами, душной сыростью и, что странно, Мятой.
Я поборол желание чихнуть и приблизился к ведьме, которая отчего-то побледнела. Тронул ее за локоть и попытался одним взглядом спросить все ли с ней хорошо. Она лишь качнула головой и поджала губы. Наверное, местные ароматы ей тоже не внушали ощущения спокойствия. Один только хорек цокал по полу когтями и с интересом озирался по сторонам.
— Доктор Мур, скажите, кто являлся инициатором привоза Корвана Кастера в Балтингейл? — привлек я внимание о чем-то задумавшегося мужчины.
—
— У него есть шанс на выздоровление? — мягко вставила Джойс.
Я удивился, но решил, что это закономерный вопрос в глазах доктора.
Тот поправил очки и внимательно взглянул на ведьму.
— Симптомы лечатся, мисс, это так, но зависимый человек остается таким до конца жизни. Время, когда зависимый отказывается от приема любого психоактивного вещества, мы называем ремиссией, то есть это не острая фаза болезни, — он вязко ухмыльнулся, заметив удивление девушки и мое замешательство. Внутри как-то недобро похолодело. — Да, это болезнь, господа, хроническая. Больной остается таковым до конца жизни, он всегда борется с пагубным желанием. Чем дольше время ремиссии, тем легче будут переноситься приступы, побуждающие употребить сновп. Наша обязанность как врачей-наркологов помочь пациенту жить с этим заболеванием.
Я сглотнул отчего-то горькую слюну. Нет, у меня не может быть настолько серьезной зависимости. Да, я прикончил еще одну дозу сразу, как вернулся из Крысиного квартала домой. Но это еще ничего не значило. И еще одну утром, после вынужденной разрядки. Я принимал не так долго, чтобы стать каким-то там наркоманом или больным. Это же какой-то бред.
После того, как мы подошли к палате Корвана, и доктор стал показывать найденное в карманах юноши по прибытии в лечебницу, я понял, что страшно влип, когда, глядя на пустой пакетик из-под Мяты Молли мне захотелось слизать едва заметные крошки, оставшиеся на стенках.
И только мягкое, едва заметное касание Джойс моей руки спасло от разверзающейся черной пропасти — осознания собственной зависимости.
Молодой человек очень похожий на своего отца сидел перед нами на белой кровати в столь же белой больничной пижаме и тапочках. Чересчур вылизанная белая картинка разбавлялась его темными волосами, бледной кожей и серыми, болезненными тенями под глазами. Он смотрел на нас потухшим взглядом и кусал и без того истерзанные губы. Корван выглядел более чем жалко.
Доктор Мур после нескольких минут уговора все же позволил нам остаться с пациентом наедине. Он даже не заметил, что фамильяр, сопровождавший нас, в какой-то момент исчез. Мы преспокойно сидели на таких же белых стульях, а я надеялся, что хорек успеет осмотреть документы в ординаторской.
— Как давно ты в лечебнице, Корван? — ровно спросил я, делая вид, что мне самому не сильно интересно находиться здесь.
— С числа четырнадцатого, кажется, — его голос был сиплым и слабым.
— Давно ты употребляешь?