Взаперти
Шрифт:
– Тихо, девочка, – проговорил мне Илья прямо в ухо. А я продолжала орать. Просто орала. И даже не задумывалась, почему никто не идет мне на помощь. – Леся!
Но я его не слышала. У меня словно пелена перед глазами появилась. Я вернулась в те страшные дни и больше не могла контролировать себя.
Что было дальше? Не помню. Вроде Илья звал кого-то еще, а потом я почувствовала укол. Ну вот, опять.
И все. Дальше – темнота. Мне вкололи успокоительное, и я уснула.
Приходить в себя было тяжело. Болело горло и запястья. Наверное, меня привязали. Опять. Хотя
Я очнулась, но не спешила открывать глаза. Прислушивалась. Все было тихо. Значит, я была или одна в палате, либо вообще в изоляторе.
Открыла глаза. Белый знакомый потолок. Значит, я в своей комнате. Уже хорошо. Подняла руки и посмотрела на запястья, которые были покрыты синяками.
Нахмурилась. Откуда они? Или меня все-таки связывали, и я пыталась вырваться?
Ничего подобного я не помнила.
Я рассматривала свои запястья, когда вдруг кто-то схватил мои ладони. Испуганно вскрикнула и попыталась сесть, но мужские руки надавали мне на плечи.
– Лежи, – Илья строго на меня посмотрел, – тебе нельзя резко вставать. Поняла?
Я молча смотрела на него. Что он тут делает? Почему не уехал? И вообще зачем приперся?
– Ты поняла меня? – Илья нахмурился, проведя пальцами по своей короткой темной бороде. Я вспомнила, что он всегда злился, когда на его вопросы не отвечали.
А я привыкла автоматически делать то, что мне приказывают. Уже даже таблетки не всегда для этого нужны.
Кивнула. Соболеву было этого достаточно. Я смотрела ему в глаза и хотела спросить, зачем он здесь. Но так и не смогла произнести ни слова. Опять появилось чувство, будто в горло залили цемент. Отвратительное ощущение.
Но Илья понял, что мне нужно.
– Хочешь узнать, зачем я здесь?
Кивнула.
Несколько секунд Илья молчал, а потом погладил мои пальцы.
– Я приехал за тобой.
Глава 4
Я смотрела на Илью. И мне хотелось плакать. Зачем он говорил эти слова сейчас? Теперь они больше не имели смысла? Если бы год назад он пришел ко мне, забрал бы меня… То не было бы всего этого. Я бы не была так зависима от этих серых стен и потолка.
Теперь я стала частью этой больницы. Я больше не смогу жить, или хотя бы просто существовать, в обычном, человеческом мире. Мне там места нет.
Я, словно рыба, которую выбросили на берег. Я погибну в городе, не выживу. Да и не поздно ли Соболев спохватился? Я год жила мыслями о нем. И, когда он больше мне не нужен, Илья решил вновь появиться в моей жизни.
Сжала пальцами одеяло и покачала головой. Я не хочу. Я не могу.
Мое место здесь.
И вновь покачала головой. Захотелось свернуться в кокон, спрятаться, чтобы никто не прикасался ко мне.
За целый год никто ни разу не вспомнил обо мне. Так что ему теперь нужно от меня? Тогда я была им не нужна, а теперь… Теперь они мне не нужны. Ни родители, ни Илья.
Я накрылась одеялом. Я спряталась и только тогда позволила себе расплакаться. Мне было очень больно. И я вновь окунулась
Я чувствовала себя такой же разбитой, как в тот момент, когда осознала, что я больше не выйду отсюда.
И что именно Илья сделал так, чтобы меня закрыли здесь.
И что изменилось за двенадцать месяцев? Вдруг осознал свою ошибку? Раскаялся? Ни за что в это не поверю. Такие, как Илья, вообще не испытывают эмоций. Ни любви, ни жалости. Проверено на себе.
Илья решил сыграть в рыцаря? Спасти принцессу из заточения?
Спасти от дракона? Но что делать, если он сам был драконом?
Мое тело содрогалось от рыданий, но с губ так ни сорвалось ни стона, ни всхлипа.
Вдруг я почувствовала прикосновения к своему плечу. Сильная рука сжала меня. Но прикосновение, даже сквозь одеяло, казалось, обжигало.
Я почувствовала, как матрас прогнулся под весом Ильи. Он лег рядом со мной, обнял, а потом я услышала тихий шепот:
– Леся…
И тогда я закричала. А потом вновь провал в памяти. Я помнила испуганное лица Миры, Марии Константиновны. И Илья. Он держал меня, пока врачи пытались привести мое состояние в порядок.
Что он делали со мной? Не знаю. Но я опять уснула.
А проснулась только на следующий день. Мира разбудила меня и вела себя, как обычно. Словно ничего и не было. Поэтому я стала сомневаться, а был ли здесь Илья? Или это мой оживший бред? Галлюцинации? Спросить я не могла. Но мое горло болело. Значит, Соболев все-таки приезжал сюда?
В любом случае, мне нужно перестать думать об этом мужчине. Когда речь заходит о нем, то я становлюсь нестабильной.
Мира отвела меня в душ, где я привела себя в порядок. Затем был завтрак и прием таблеток, от вида которых меня тошнило. Пару раз я даже пыталась обмануть санитаров и прятала таблетки под язык, но, видимо, они тоже не дураки и ловко раскусили мой обман. Задница горела еще долго… Так что такое я больше не практиковала. Поэтому и сейчас послушно беру с подноса маленький голубой стаканчик из пластмассы и запиваю водой две белых круглых таблетки. Что за лекарство мне дают, я никогда не интересовалась. Да мне бы ни за что правду не сказали. Но и разницы никакой нет. Я насквозь пропиталась таблетками.
Потом меня отвели в общую комнату, где я вновь заняла свое место возле окна.
Все, как обычно. Значит, Ильи не было в моей жизни. Не было здесь и вчера.
И почему-то стало грустно. Где-то на фоне играла тихая песня, но слов я так и не разобрала. Кто-то танцевал, хаотично размахивая руками. Кто-то пел, не попадая в ноты и путая слова. Кто-то и играл в настольные игры. А кто-то, как я, словно заблудшие души бродили по темной комнате, безумным взглядом смотря в пустоту.
Раньше я боялась их. А теперь мне их даже жалко. Все мы здесь пленники. И единственный способ выйти отсюда – это ногами вперед. За год очень много умерло пациентов… Сегодня есть человек, он сидит в углу и размазывает свои слюни по стене, а завтра его нет. Здесь не принято скучать по ушедшим, не принято оплакивать их и поминать. Смерть не нарушает распорядок дня.