Взгляд через плечо

Сабенникова Ирина

Здравствуй, любимая!

– Здравствуй, любимая!

Я узнала его голос сразу каждой клеточкой своего тела, каждым нервом, напрягшимся и отозвавшимся ломотой, словно замерзшие на морозе руки вдруг опустила в теплую воду, но они оттого заболели еще сильней. Сколько лет я не слышала этих слов – девять, десять? Примерно так. И все это время не было ни одной попытки позвонить мне.

Как мы расстались? Кажется, и не расставались вовсе, только вот встретиться не могли. Я искала повода, но все мои попытки пресекались с холодным равнодушием чужого человека, режущего ножницами лист бумаги: это ваша жизнь, делайте с ней что хотите, это – моя, и ничего между ними. Так и жили параллельно, в одном городе, а точно в разных галактиках. Ходили на одни и те же выставки, встречались с одними и теми же людьми, но никогда не совпадали во времени. Только ли во времени? Нет, не совпадали в состоянии своей души, словно две часовые стрелки, движущиеся по циферблату с разной скоростью и теряющие друг друга из

поля зрения. И только сторонний наблюдатель может знать, что наступит тот момент, когда они обязательно совпадут, ненадолго.

Какую боль я пережила, переболела, словно лишилась половины своего естества, и все это без анестезии, по живому, и так день за днем девять лет. Каждый день я переводила в слова – не для того, чтобы осталась память, а чтобы ушла боль. Но она не уходила. Из слов я создавала мол, чтобы никакая штормовая волна не могла его разрушить и потревожить меня. Я сама превращалась в этот мол, окаменевший и равнодушный к внешним проявлениям, но не умеющая унять своих чувств, смирить их и успокоить свою душу. А хотела ли я смирить ее? Нет, мне хотелось кричать – и я писала. Записанные мысли и чувства – это как отсроченный диалог, который можно оживить в любой момент, даже когда собеседника уже нет.

Как же я жила? Как это можно объяснить? Словно сорвало ветром оконные рамы, и уютная, светлая, защищенная от непогоды комната превратилась в нежилую, продуваемую ветрами, летнюю веранду зимой. Все выстужено, испорчено, сброшено со своих мест и разметано непогодой, и только память сердца чуть-чуть греет. И от этого тепла едва тлеет огонь, зачем – не знаю. Кого он может привлечь, кого спасти в непогоду?

Меня он спасал от тоски, от безверия, от разочарования. Мне он давал возможность оставаться собой, жить своей жизнью, своими чувствами. Пусть на бумаге, пусть рифмуя строки и пряча в них себя, свою страсть, чтобы каждый мог прочесть, но только один понять. Я не затворница и люблю жизнь. Мне нравятся новые страны и новые люди, комплименты, улыбки, красивые вещи. Я женщина и готова быть слабой, легкомысленной, легкой.

Почему он ушел? Это несложно: привычка к устроенному быту, желание стабильности, может быть, что-то еще, ну, например, доказал жене, что тоже может… В сущности, это неважно почему. Ушел и все.

А если бы не ушел, что тогда? Готова ли я была радикально изменить свою жизнь? Нет. Хватило бы характера самой повернуться и уйти? Не уверена. Что же, он сделал это за меня, за нас двоих. Странно, обида всегда рядом, а понимание приходит последним и с такой невероятной ясностью, словно открыл прежде зажмуренные глаза, и вот он мир, четко отпечатался на сетчатке твоего глаза, только кверху ногами. И жизнь так же.

Чему я научилась за эти годы? Наверное, многому, но главное – научилась не бояться терять. Почему? Расставания нет, люди уходят для того, чтобы остаться навсегда.

Зачем же он вернулся именно тогда, когда я переболела и стала забывать, научилась жить в этом половинчатом состоянии своей души, умело делая вид, что я как все. Зачем?! Разве я хочу вновь испытать эту боль единения и разрыва? «Нет, мне довольно! Не хочу!» – вопит все мое естество и громче всего, конечно, разум. Весь опыт этой любви я уже получила, только вот не прожила ее до конца. Я не видела, как она постепенно и незаметно затухает, превращаясь сначала в тлеющие угли, а потом в золу, оставляя двум прежде любящим сердцам лишь холод отчуждения.

Я не прожила своей любви, так может быть…

– Здравствуй!

Из всех кругов ада, первый

Так просто и легко предать, к оплате не предъявят счета,Чужая жизнь нам не забота, раскаянья не избежать.Кто обвинит тебя шутя за непомерную обузу,Теряет времени магнит пространства странную медузу,Объединяя жизнь в одно бесформенное сочетаньеСлов, чисел, лиц, союзом «но» опустошившее сознанье,В нас проявляется не вдруг холодной оторопью взгляда,Тем замыкая первый круг из девяти известных Ада.Стал стрелкам тесен циферблат, жаль время, вытертое спину,Уздой строптивой не хотят они сдержать и вполовину.Срываются на быстрый бег, а маятник клеймит минуты —Предать так просто, режешь путы и забываешь про разбег.

С тобой и без тебя

Сгорает дней щадящая свеча,И сумерки крадут упрямый почерк,А жизнь теплом касается плечаИ ставит свой неповторимый росчерк.В конце пути всё четче и скупей,Приобретает эпитафий жесткость,Свобода не игра, а явь страстей,Успех ведет из откровенья в косность.Где время встречи катится назадИ старость настигает чье-то детство,Здесь

среди дней означенный раскладСоставит неизбежное наследство.Среда безвременья по капле тянет синьЗа жизнь из угасающего лета.Цикорий – воин с вечностью один,Ждет приговор души в обрывках света.Пусть чаша искупления полнаСлезами, точно талою водою,Пронзит закат последний блеск огняЗа тьму ночей, не прожитых с тобою.

Хаос

Лишенный формы, цвета, глубины,Из плоскости людского подсознаньяРодится хаос – воплощенье тьмы,Опроверженье опыта и знанья.Стерев границы между «да» и «нет»,Он ищет суть и, время уничтожив,Снимает с нас спасительный запрет,До крайности сомнения умножив.Он, словно пламя, воздуха лишенИ гложет свое собственное чрево,А дух его уже опустошенВ момент зачатия божественного гнева.Кто видел свет, того пугает тьмаСвоим глухим во всем несовпаденьем,И ожиданьем, и долготерпеньем,Готовая свести меня с ума.Исчезли запахи, но осязанья знойЛишен желанного с тобой прикосновенья,Встречается с упругой пустотойИ ищет слов ушедших выраженье.Жизнь замедляется, утратив притяженье,На встречу с будущим, где призрачен покой.

Мотивация сказки

Ночь сосет мирный город, болотом уснувший,Тишина разлилась, подбираясь к домам,Где-то звякнул трамвай, дверь открыв неимущим,Дав приют чьим-то душам и даже телам.В проводах заблудился, запутался месяц,Слишком низко спустился и пойман в силок,Тихо скрипнула дверь, ты домой возвратился,Верно, долго плутал, потеряться не смог.Одеяло отброшу, как ненужную кожу,Мне лягушкой не быть даже в этом бреду.Пусть случайные стрелы судьбу пронзят, все жеЯ прохожему сердце свое отдаю.Эти пальчики нотами, ритм отстукивай четкоИ рулады аккордами, отпустив тормоза,В каждой женщине царственны взгляд с плеча и походка,А ляг'yшечья шкура никому не нужна.Милый, ласковый, ложно забредший в герои,На меня не смотри, мне не тысяча лет,Я тебе расскажу, где сойдутся дороги,И заклятье откроет в загадках ответ.Нет, не гладь мою кожу, не жди откровений,Не смотри в маслянистую заводь зрачков,Я тебя не гоню, сам бредешь меж сомнений,Разменять ли судьбу разноцветием слов.Ночь течет как туман, опрокинув проспекты,Размывая росой желтизну фонарей,Чем нам могут помочь телеграфные ленты —Перекрестьем тире, многоточьем страстей.Но у двери моей, сбросив плащ и панаму,Растворится к утру при подборе огней,Зонт от солнца достану и выставлю рамуДа тебя отыщу среди прочих теней.

В Зазеркалье

Да-да, я слышу вас, слышу, как ваша мысль мечется от Ледовитого океана к Каспию, а оттуда опять к Тихому, плутает между сопками, а сердце щемит какой-то недосказанностью, недоговоренностью, недолюбленностью, может быть. Вы не понимаете, отчего все это, жизнь же сложилась, и сложилась хорошо, удачно сложилась. Вот и поездили везде и столько всякого видели и перечувствовали немало. Homo sum [1] , так сказать, а что же теперь?

1

«Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо» (лат. Homo sum, humani nihil a me alienum puto).