Взгляд тигра
Шрифт:
Удивительно, но я все еще шевелил ногами и медленно продвигался под гладким белым днищем «Плясуньи», которому, казалось, не будет конца.
Внезапно вокруг потемнело, надвинулось темно-красное пятно, и я чуть не запаниковал, решив, что теряю зрение. Впрочем, бесформенные багровые облака, повисшие в воде, оказались моей собственной кровью. Крохотная, полосатая, как зебра, рыбка стрелой метнулась к одному из них, жадно глотая неожиданное угощение.
Левая рука не слушалась и плетью висела в клубящемся кровавом шлейфе. Пришлось, действуя здоровой правой, проплыть под килем «Плясуньи»
Сознание оставалось ясным: я – под кормой, волчья стая – на носу, карабин – под крышкой люка машинного отделения.
Я потянулся вверх, намотал трос на правое запястье и попытался пальцами ног упереться в пояс наружной обшивки, проходящий по ватерлинии. Меня хватило бы на одну попытку, не более, – ошибиться было нельзя. На борту ссорились и орали друг на друга, но я не вникал, собирая все оставшиеся силы.
Упираясь ногами и подтягиваясь здоровой рукой, я попытался забраться в лодку. От напряжения темнело в глазах, онемевшая грудь камнем тянула вниз, но я выбрался из воды, наполовину перевалился через кормовой леер, повис, точно пустой куль на ограде из колючей проволоки, и только через несколько секунд пришел в себя. По животу стекала теплая кровь. Время уходило; еще немного – и от потери крови сознание отключится. Изо всех сил я оттолкнулся ногами, свалился в кокпит и застонал от боли, ударившись головой о рыболовное кресло. Подо мной натекла огромная лужа крови.
Цепляясь за палубу, я дополз до входа в каюту, неимоверным усилием поднялся на ослабевшие, подгибавшиеся ноги и осторожно выглянул из-за угла: вся троица стояла на носу.
Джимми Норт с выражением ужаса и отчаяния на лице лихорадочно застегивал крепления баллонов со сжатым воздухом, снова висевших у него за спиной.
– Грязные убийцы, – кричал он на Мейтерсона. – Я спущусь на дно и найду его. Подниму тело, и, даст Бог, вас обоих повесят…
На мгновение позабыв о собственном незавидном положении, я восхитился мужеством Джимми. Думаю, он даже не подозревал, что стоит в списке следующим.
– Это убийство, умышленное убийство! – выкрикнул он и повернулся к ним спиной, натягивая на глаза и нос маску.
Мейтерсон посмотрел на стоявшего рядом Гатри и кивнул.
Я попытался крикнуть, предупредить, но только едва слышно захрипел. Гатри подошел к Джимми сзади. На этот раз он действовал наверняка – приставил дуло к основанию черепа, и резиновый капюшон гидрокостюма приглушил звук выстрела. Пуля прошла навылет сквозь щиток маски, брызнули осколки стекла. Джимми отбросило к борту, он перелетел через него и с шумом свалился в воду. Наступившую тишину нарушал голос ветра да плеск волн.
– Пойдет на дно, грузовой пояс не даст всплыть, – спокойно прокомментировал Мейтерсон. – А Флетчера надо искать, а то еще прибьет к берегу с дыркой в груди.
– Увернулся, гад! Не попал я, куда целился… – проворчал Гатри.
Дальше я ничего не слышал, рухнув на палубу кокпита. От перенесенного шока и потери крови отказали ноги.
Мне
Послышались шаги и голоса наверху – подонки возвращались в кокпит.
«Задержи их, Господи, хоть на десять секунд», – взмолился я, зная, что все тщетно: они войдут в каюту намного раньше, чем я доберусь до люка.
Шаги наверху стихли, однако голоса доносились по-прежнему: Мейтерсон и Гатри остановились на палубе. Я дотащился до машинного отделения и с облегчением вздохнул.
Казалось, задвижки заклинило намертво, но кипевший во мне гнев пересилил слабость. Извернувшись, я одолел их ударами ноги, на коленях склонился над люком, и белая палуба опять окрасилась кровью.
«Переживешь, Чабби», – некстати подумал я и мучительно потянул на себя тяжелую, как могильная плита, крышку люка. Колющая боль пронзила грудь.
Наконец крышка откинулась и с глухим стуком упала. Голоса на палубе смолкли.
Лежа на животе, я торопливо, вслепую шарил под настилом, нащупывая ложу карабина.
– За мной! – прозвучал голос Мейтерсона, и тут же раздался топот ног, бегущих по палубе в сторону кокпита.
Я устало потянул к себе карабин, но он, видимо, зацепился и не хотел уступать.
– Черт! – выругался Мейтерсон. – Вся палуба в кровище.
– Флетчер! – пронзительно закричал Гатри. – С кормы залез!
Карабин высвободился, и я чуть не уронил его в машинное отделение, но удержал и откатился подальше от люка.
Сидя на палубе и не сводя глаз с входа в каюту, я большим пальцем сдвинул защелку предохранителя. Глаза заливало потом и соленой водой, все виделось как в тумане.
Вбежал красный от возбуждения Мейтерсон, замер и уставился на меня. Когда я приподнял винтовку, он выставил перед собой руки, ища хоть какой-то защиты. Бриллиант на мизинце весело подмигнул.
Я поднимал пугающе тяжелое оружие одной рукой и, когда дуло уставилось в колени врага, нажал спусковой крючок.
Карабин изрыгнул длинную трескучую очередь, отдача подбросила ствол вверх, пули прошили Мейтерсона от паха до шеи – вспороли, как нож рыбу, когда ее потрошат. Отброшенный к переборке, он нелепо трясся и дергался в смертельной джиге.
Оставался Майк Гатри, и патроны следовало беречь, но я не мог заставить себя снять палец с крючка: пули дырявили бандита, разнося в щепки деревянную переборку за его спиной.
Наконец карабин смолк, и Мейтерсон тяжело рухнул головой вперед.
В воздухе висела пороховая вонь и сладковатый, липкий запах крови.
Я сидел посреди каюты. Гатри, укрывшись в соседнем проходе, пригнулся, выбросил вперед правую руку и выстрелил. У него было время толком прицелиться, но в панике он поторопился. От грохота заложило уши, пуля просвистела у самой щеки – я ощутил движение воздуха. Отдача подбросила пистолет вверх. Пока дуло опускалось для следующего выстрела, я завалился набок и вскинул карабин.