Взгляд тигра
Шрифт:
– Лучше налей себе виски, – примирительно предложила она, приподнимая мокрую ткань.
«А что, неплохая мысль», – подумал я и наполнил кружку, продолжая наблюдать за действиями Шерри.
Показался слой обернутых в материю свертков. Каждый был перевязан бечевкой, но первый же рассыпался в прах при попытке его извлечь. Шерри собрала труху в согнутую ковшиком ладонь и высыпала на расстеленный рядом брезент. В свертке находились десятки мелких округлых предметов, величиной от чуть больше спичечной головки до спелой виноградины, завернутые в клочки бумаги, истлевшей, как и ткань.
Шерри
– Сапфир? – предположила она.
При свете фонаря я убедился, что он непрозрачен.
– Пожалуй, лазурит. – На приставшем бумажном клочке сохранился след расплывшихся чернил. – Полковник Роджер не поленился все камни переписать. Вероятно, завернул каждый в полоску бумаги с номером, соответствующим номеру на эскизе трона, собираясь впоследствии восстановить его изначальный вид.
– Ничего теперь не получится, – вздохнула Шерри.
– Как знать, – успокоил я. – Работа, конечно, адская, но ничего невозможного нет.
Я послал Анджело разыскать среди наших запасов пластиковые пакеты. Разворачивая свертки истлевшей ткани, мы очищали находившиеся в них камни и в том же наборе перекладывали в пластиковые упаковки. Дело продвигалось медленно, хотя участвовали все. Через два часа десятки пакетов наполнились тысячами полудрагоценных камней – лазуритом, бериллом, тигровым глазом, гранатом, аметистом и другими, мне неизвестными. Каждый камень любовно и придирчиво обработан, у каждого свое место на золотом троне.
Более ценные камни лежали на самом дне. Полковник, очевидно, в первую очередь отобрал их и сложил в сундук. Я медленно повернул прозрачный пластиковый пакет с изумрудами в слепящем луче фонаря – кристаллы вспыхнули зелеными звездами. Все смотрели на драгоценные камни как зачарованные.
Шерри снова нырнула в сундук и, помедлив, достала небольшой сверток, в котором оказался один-единственный камень – бриллиант «Великий Могол». Он лежал у нее на ладони – подушечной огранки, величиной с некрупное куриное яйцо. Именно таким много веков назад его увидел Жан-Батист Тавернье.
Как всем звездам на небе не дано затмить восходящее солнце, так сверкающая россыпь сокровищ, только что прошедшая через наши руки, не шла ни в какое сравнение с красотой этого камня. Рядом с великим бриллиантом все остальное меркло и пряталось в тень.
Шерри медленно протянула сложенную чашечкой ладонь Анджело, предлагая взять и полюбоваться чудом вблизи, но он отдернул руки, сцепил за спиной и смотрел на камень с суеверным страхом. Чабби тоже отказался прикоснуться к бриллианту.
– Лучше мистеру Гарри, он того заслужил.
Алмаз горел неземным огнем, однако был холоден на ощупь. Я подошел к тигриной голове, зло скалившейся в свете фонарей, и вставил камень в пустую глазницу. Бриллиант вошел идеально. Ножом я закрепил удерживающие его золотые лапки, которые век с четвертью назад полковник отогнул, по всей вероятности, солдатским штыком.
Раздались сдавленные возгласы удивления. Обретя глаз, золотой зверь вернулся к жизни и величественно обозревал нас. Чудилось, что пещера вот-вот
– Чабби, возлюбленный и верный друг мой, да воздастся тебе за добрые дела, если передашь мне виски! – нарушил я затянувшееся молчание.
Все очнулись и заговорили наперебой, стараясь перекричать друг друга. Вскорости пришлось отправить Шерри за новой бутылкой для орошения пересохших глоток.
Глубокой ночью под дождем мы возвращались в пещеру более чем слегка навеселе. Шерри Норт с трудом держалась на ногах. Пришлось взять ее под руку.
– Ты разрушаешь мои нравственные устои, Флетчер. – Она споткнулась и едва не упала в лужу, увлекая меня за собой. – В жизни так не напивалась.
– Держись, моя прелесть, я собираюсь преподать тебе очередной урок аморального поведения.
Перед рассветом я встал, стараясь не потревожить Шерри, которая легко и ровно дышала в темноте. Было прохладно, пришлось натянуть шорты и шерстяную фуфайку. Дождь прекратился, западный ветер разорвал сплошные тучи, и в просветах на небе мерцали звезды. Светящийся циферблат часов показывал начало четвертого.
Сделав свои дела под облюбованным мной пальмовым деревом, я увидел, что в приспособленной под склад пещере забыт горящий фонарь, и подошел к освещенному входу.
Открытый сундук и бесценная золотая голова с блестевшим во лбу глазом стояли на месте. Внезапно меня, точно скрягу, радеющего о своих богатствах, одолел всепоглощающий страх. Мнились воры, рыщущие вокруг с единственной мыслью нас ограбить.
«Скорее все спрятать подальше, завтра будет поздно!» – стучало в висках. Не помеха ни головная боль с перепоя, ни отвратительный вкус во рту – нужна только помощь.
Чабби сразу откликнулся на зов и вылез из пещеры под звездный свет – в полосатой пижаме и ни в одном глазу, точно крепче молока ничего перед сном не пил. Он ворчливо согласился с моей озабоченностью и дурными предчувствиями. Мы вернулись на склад, где на скорую руку сложили пластиковые пакеты с драгоценными камнями в железный сундучок и для надежности, чтоб не открылся, обмотали его нейлоновой веревкой. Сундук и золотую голову, аккуратно укутанную зеленым брезентом, перенесли в пальмовую рощу и вернулись за лопатами и газовым фонарем.
Близ того места, где закопали гелигнит и карабин с запасными патронами, при бледном, безжизненном свете фонаря мы вырыли в песчаной почве две неглубокие траншеи, уложили в них сундук и тигриную голову, засыпали землей и разровняли ее пальмовыми ветками, заметая следы ночных трудов.
– Теперь успокоился? – спросил Чабби.
– Вроде бы. Все, иди досыпать.
Он ушел, прихватив с собой фонарь.
Намахавшись лопатой, я взбодрился, в голове прояснилось. В пещеру возвращаться не стал – не было смысла безмолвно лежать рядом с Шерри и дожидаться рассвета. Хотелось в тихом, уединенном месте обдумать дальнейшие шаги в рискованной игре, которая меня затянула.