Взгляд
Шрифт:
В основе современной прозы, как правило, лежит внутренний конфликт, определяющий фабулу произведения, содержание которого сводится к взаимоотношениям и переживаниям персонажей. В сравнении с конвенциональной литературой фантастика, как это ни парадоксально, выглядит более архаично. Это возрожденный жанр былины, где в центре повествования — не внутренний конфликт героя, а его борьба с враждебной стихией, с окружающим миром, зачастую иррациональным, населенным волшебниками, чудовищами и колдунами.
Чудесные и иррациональные явления в окружающем мире, с которыми сталкивается герой научно-фантастического произведения, могут быть самого разного рода. Иногда это — иная эпоха, иногда — другой мир, где действуют свои законы. Часто это экзотические цивилизации или космические пришельцы. Порой речь идет о чудесном изобретении,
В научной фантастике различают три главных направления: жанровую классику, социальную фантастику и собственно научную фантастику, где слово научную интонационно подчеркнуто. Существуют, однако, фантастические произведения, не подпадающие под эту классификацию.
Когда речь идет о классике, сразу всплывают имена Жюля Верна и Герберта Уэллса. В основе их творческого метода, у которого немало последователей и в наши дни, — использование новых революционных технологических возможностей, научных открытий, приборов, машин и механизмов. С их помощью границы реальности раздвигаются и создается фантастическая действительность, на фоне которой и развивается сюжет. И в коротком рассказе, и в романе он обычно разворачивается вокруг одного открытия или изобретения; хрестоматийным примером этому может послужить знаменитый роман Жюля Верна Из пушки на Луну, который развивает и иллюстрирует идею межпланетных перелетов с помощью ракет. Главная пружина действия в романе — технические проблемы, с которыми сталкиваются герои, и вокруг них построена его фабула. То же мы видим и в другом произведении этого автора, 20.000 лье под водой, герой которого — гениальный изобретатель и таинственный капитан подводного корабля. Однако справедливость требует отметить, что центральную роль в повествовании играет сама субмарина, этот могущественный волшебный друг построившего ее сказочного принца, вынужденного скитаться под водой. Несмотря на то, что фантастический сюжет романа основывается на научно-технических идеях девятнадцатого века, которые во многом давно реализованы и представляются сегодня наивными, благодаря близости к фольклорной традиции он популярен и сегодня.
Литературный прием, позволяющий создавать подобные сюжеты, не обязательно должен основываться на подлинно научной идее, как у Верна, предвосхитившего создание космических кораблей и подводных лодок. В качестве открытия или изобретения может фигурировать и совершенно
неправдоподобная идея, как, например, в романе Уэллса Человек-невидимка. В роли известной каждому из нас по сказкам шапки-невидимки выступает некий химический эликсир, делающий органические ткани прозрачными, и на этом научная часть романа завершается. Однако вовсе не научность определяет успех произведений такого рода, а то, насколько полно удалось писателю реализовать художественный потенциал, заложенный в фантастической реальности, которую он смоделировал.
В отличие от классической, современная социально-философская фантастика использует научные открытия с целью иллюстрации философских идей или принципов социального устройства общества. Это в большой мере верно уже в отношении того же романа Человек-невидимка: в нем отчетливо звучит социальный пафос. В сегодняшней фантастике не технические проблемы лежат в основе фабулы и не их решение придает напряженность сюжету. Внимание писателя приковано не столько к самому изобретению или открытию, сколько к его психологическим и социальным последствиям, в то время как само оно — лишь фон, на котором разворачивается действие. Современная фантастика стремится осмыслить роль науки в обществе, проследить, как влияют ее достижения на жизнь людей. Для этого она описывает либо применение с нестандартной целью известных открытий или изобретений, либо практическую
Классический пример такого рода фантастики мы найдем в рассказе того же Уэллса Машина времени. Пресловутая машина времени практически не играет в нем роли, вернее, эта роль сугубо условна: это скорее бог из машины греческой сцены. Машина служит всего лишь транспортным средством, а в центре рассказа стоит реальная социальная проблема, современная автору: он хочет показать последствия расслоения общества по классам, угрожающего конфликтом, ставящим под угрозу существование рода человеческого. Рассказ этот стал грозным и своевременным предостережением. И сегодня он читается как острый памфлет, но мы ничего не узнаем из него об устройстве самой машины времени.
В поисках примеров подобного рода можно перелистать книги еще более ранних авторов. Так, книги Свифта посвящены критике нравов современной ему Англии. Но если в первых путешествиях Гулливера нет специфических элементов рассматриваемого нами жанра, то Путешествие в Лапуту смело можно отнести к самой настоящей научной фантастике.
Автор подробно описывает летающий остров, его устройство и способы управления им. Конечно, отнюдь не дерзкое предвидение грядущей научно-технической революции (хотя некоторые догадки Свифта кажутся гениальным пророчеством) вызвало к жизни это путешествие Гулливера; задача автора была как раз обратной: ядовитой критике подверглись естественные науки и основанное на них мировоззрение той эпохи.
Здесь мы встречаемся с жанром антиутопии. Классическая научная фантастика верновского толка отражает позитивное, оптимистическое мировоззрение восемнадцатого-девятнадцатого веков с его верой в торжество разума и научный прогресс, который в силах искоренить все пороки человечества и принести ему социальную справедливость, процветание и счастье. Жанр антиутопии стал реакцией на подобный оптимизм, который сегодня действительно представляется несколько поверхностным. Антиутопия, важнейшая разновидность современной фантастики, видит будущее в мрачном свете и предостерегает нас. За десятилетия атомного противостояния двух мировых сообществ на Западе была создана целая литература, посвященная ужасающим последствиям ядерной катастрофы. Тысячи книг изображали планету после тотальной войны: сумеречный мир деградации, вырождения и жестокости…
Иногда писатель отказывается от эпической повествовательности, и его произведения окрашиваются в задушевные лирические тона, в центре их оказываются интимные ощущения и переживания. Пример такого рода фантастики — Цветы для Элджернона Дэниэла Киза (это произведение легло в основу весьма посредственного фильма Чарли). Речь здесь идет об умственно отсталом человеке, обретшем с помощью некого чудесного средства гениальность — но лишь на короткий срок, по завершении которого он вновь деградирует. Конечно же, не достижения медицины будущего занимают автора, а переживания своего героя. Важнейшие вопросы, которые встают перед нами, — до какой степени допустимо вмешательство медицины в естественный ход вещей, позволено ли — даже в самых гуманных целях — изменять человеческую природу.
Существует еще одна разновидность фантастики, которая называется фэнтэзи. Это направление не озабочено сохранением репутации научного, наука подвергается в нем весьма вольному обращению: она не только не ставит пределов авторской фантазии, но, напротив, подстегивает ее, убирая с пути все ограничения. Фэнтэзи ближе к беллетристике, чем к фантастике, ибо литературное в ней явно превалирует над научным. В этой области рассматриваемого нами жанра за последние десятилетия созданы произведения, ставшие заметным явлением в мировой литературе. Бестселлерами стали во многих странах книга Д.-Р.-Р. Толкиена Хоббит, или Туда и обратно, романы С. Льюиса, действие которых происходит на других планетах. В последних автор создает сказочный мир, не обращаясь к традиционным персонажам, жизнь там течет в соответствии с собственными законами, и Льюиса мало интересует, могут ли они соотноситься с нашей действительностью. Он ставит и решает теологические проблемы, и соответствие его творчества правде жизни ему не представляется важным. В отличие от научной фантастики, совместимость вымышленного мира с реальным не является здесь одним из обязательных условий.