Взгляды на жизнь щенка Мафа и его хозяйки — Мэрилин Монро
Шрифт:
Вот о чем я думал, пока наш самолет пыхтел над Ганновером, штат Пенсильвания, и мысль об этих созданиях продолжала расти и тявкать в моем дремлющем сознании, когда мы пролетали над Голубым хребтом и пещерой Ганди в Западной Виргинии. Мы сидели в громадной железной птице, а за нами, в небе над рекой Камберленд, что на юго-востоке Кентукки, вился белый след. Во сне я видел расстилающийся внизу мир: огромные поля, фермы и веселые лица за фермерским столом в оживленных вечерних сумерках. Мы пролетели над Мемфисом, штат Теннесси, и над арканзасским озером Дегрэй. Я подумал, что вполне мог бы стать пилотом, когда вырасту. Под нами поплыли бескрайние пустоши и одинокие домишки посреди Богом забытой глуши, а затем мы с ревом пронеслись над Франклином, Хопкинсом и местечком под названием
Я пришел в восторг от последовавшего за этим хаоса и того, как он разрешился. Одна из причин моей любви к Троцкому — его врожденная склонность к авантюризму. В поисках места, где можно жить и работать, мой кумир объездил весь свет, встречая новых друзей и врагов в Турции, Франции, Норвегии и Мексике. В Далласе власти запретили мне садиться в самолет. Неправильно заполненные бланки, нет разрешения, обязательный карантин — ах, что за бардак! (Я сразу вспомнил первое знакомство Ноэла Кауарда с американской таможней. «Милый агнец, расскажи, кем ты создан, расскажи?» [31] — осведомился он у сварливого чиновника, и небеса разверзлись.) Мэй Райе пыталась дозвониться до мексиканского посла, но потом какая-то услужливая дама, сотрудница аэропорта, сказала, что за собакой могут присмотреть ее знакомые. Моя хозяйка и Мэй приехали в Мексику всего на день — подписать бумаги о разводе. Я, конечно, расстроился, хотя в глубине души знал, что рано или поздно все равно попаду в Мексику: так предначертано [32] . До приезда нянек я успел нашкодить в зале ожидания: разлил по полу целое ведро моющего средства. Мэрилин со скорбным видом сидела в баре и пила мартини. На экране телевизора, сквозь полосы и помехи, показывали то, что весь день крутилось в голове у Мэрилин: вступление сенатора Кеннеди на должность тридцать пятого президента Соединенных Штатов Америки.
31
«Агнец», У. Блейк. — Примеч. пер.
32
Любая собака мечтает хоть раз побывать в Мексике. Считается, что там мы все чувствуем себя как дома. Я узнал это еще в раннем детстве от одного из Даффов и запомнил на всю жизнь. Далеко не каждой собаке удается туда попасть, но это страна нашей мечты. Наша Мекка, наш остров Нетинебудет, наша благословенная страна Ксанад. — Примеч. авт.
Русский роман лежал рядом с ней на стойке. Мэрилин подпиливала ногти, смотрела телевизор и пила — как самая обычная белая американка. Мужчина в деловом костюме поднял с пола окурок и закурил. Люди в телевизоре были одеты в толстые пальто. Изо рта Кеннеди вырывались белые облачка пара. «Человек держит в своих бренных руках силу, способную уничтожить все виды человеческой бедности и все виды человеческой жизни», — говорил он. Бокал замер в дюйме от губ Мэрилин: она заметила, как бизнесмен поднимает с пола еще один окурок. Занервничав, она обворожительно улыбнулась.
— Знаешь, Мэй, — сказала она, — мне кажется, я бы прекрасно жила на улице. В смысле как бездомная. Тебе не кажется, что я была бы очень… ну, находчивой, что ли?
— Тебе бы это быстро надоело, Мэрилин, — сказал я. Но мне понравилась идея, что моя хозяйка однажды придет в отчаяние и откажется от всех мирских благ. Прежде чем нас разлучили, я представил себе Мэрилин в образе Диогена Синопского: она сбрасывает шубку и в одних лохмотьях идет по улице под восхищенными взглядами бродячих собак.
Реймонд и Арлен, юные собачьи няньки, оказались весьма легкомысленной парочкой — красивые и наглые, они любили пиво, свитера и обжиматься в машине. Когда мы вышли на улицу, Реймонд держал в руках номер «Даллас морнинг ньюс».
— Черт знает что, — говорил он. — Подсунули нам какую-то бешеную псину. Ну и рабо-о-отка. — Он на миг оторвался от газеты.
— Ты
— Она только по сторонам глазеет, а все дела за нее делает старушка. Думаешь, она какая-нибудь знаменитость?
— По-любому, — ответила Арлен. — Зуб даю, знаменитость. Видал, как шуба на ней сидит? Шубы только на звездах так сидят.
Реймонд вернулся к газете, а я настроился на мысли Арлен. Она шла молча и жевала резинку.
— Вот бы встретить какую-нибудь звезду! — сказала она.
— «Нью-Росс, Ирландия, — прочел вслух Реймонд. — В пятницу вечером жители этой крошечной прибрежной деревушки, где когда-то жили предки Джона Ф. Кеннеди, устроили танцы на пирсе Чарлз-стрит. Они отмечали инаугурацию возлюбленного сына деревни».
— Клево, — ответила Арлен.
— «Именно с пирса Чарлз-стрит, — продолжал читать Реймонд, — прапрадед президента Кеннеди отправился на поиски счастья в Новый Свет. В пятницу там жгли костры, устроили шествие с факелами, пели песни, плясали джигу…» — Он поднял глаза. — Что такое «джига»?
— Танец такой. Типа все ирландцы вместе танцевали.
— «…и веселились. А в час инаугурации над пирсом вместе с ирландским триколором взлетел американский флаг — поднял его Джеймс Кеннеди из Дуганстауна, четвероюродный брат нового президента».
Арлен усадила меня на заднее сиденье, рядом с динамо-машиной и грудой пустых бутылок. Я лизнул этикетку пива «Лоун стар», пожевал билет на фильм «Падение дома Ашеров», который недавно крутили в кинотеатре для автомобилистов, и сразу проникся симпатией к Реймонду и Арлен — весьма ветреное поведение с моей стороны, если учесть, что я был у них проездом. Но у нас, авантюристов, есть одно негласное правило: плут плута видит издалека. Они катили по шоссе в поисках приключений, мои лохматые собачки, мои друзья, гонимые l'esprit humain, духом человеческим. Скорей всего они и имен-то своих писать не умели, но денек в их обществе обещал быть дивным — солнце было еще высоко, и весь мир лежал у наших ног. Выяснилось, что детки очень рады возможности подзаработать (спасибо Арнольду, дядюшке Арлен, который держал агентство по решению проблем). Два дня назад они доставили два огромных мешка со льдом в похоронное бюро Дунканвилля. А вчера вечером были стаканчики: семьдесят бумажных стаканчиков понадобилось какому-то врачу, закатившему вечеринку на озере Хайленде. Но чаще всего ребята промышляли воровством — они оказались весьма беззастенчивыми и одаренными воришками. Все пиво, по-видимому, было краденое. То и дело они притаскивали из придорожных магазинчиков и аптек предметы сомнительной ценности. Арлен, к примеру, блестяще добывала всякий хлам: пластмассовые солнечные очки и всякие принадлежности для барбекю она сперва осмеивала, а потом бросала на заднее сиденье.
— Ай!
— Ох, прости, лапа! Неуклюжая я — страх. Без обид, лады?
Мы отправились на юг, в Де-Сото — совсем небольшой городок, где звон коровьих колокольчиков мешался с ревом автомобилей. Няньки посадили меня на поводок, а сами пошли на дело. Дожидаясь их возвращения, я поднял глаза и увидел пару кед, болтающихся на проводе между двумя телеграфными столбами. Из «Магазинчика хозяйственных мелочей» ухмыляющийся Реймонд приволок катушку рыболовной лески и упаковку восковых свечей, а Арлен прошвырнулась по «Бакалейной лавке миссис Галлахер», откуда стянула два журнала и пурпурный лак для ногтей. В багажнике машины было полно краденого добра, но ребята ничуть не постеснялись достать оттуда пакет с собачьим кормом, миску и покормить меня прямо на парковке. Арлен даже сходила к миссис Галлахер и попросила «водички для песика».
— Ням-ням, — сказал я. — Любая собственность — это воровство, и аллилуйя молодежи!
Никогда не забуду тот вечер в Техасе. Сперва мои няньки встретились с кучей друзей: нахальным Джойсом, безмозглой Марджи, безмозглым и сексуально озабоченным Скоттом, сексуально озабоченным зубрилой Хинтце и с Эдди Кимблом — практически психом. Реймонд вышел из машины, и все ребята высыпали нам навстречу из дома Кимбла: кто в бермудах, кто в новеньких джинсах. Мальчики несли пиво и кувшины с каким-то виноградным пойлом. Кимбл все нервничал, что ему не достанется.