Взгляды
Шрифт:
Сталин совершенно ясно сказал Литвинову, что наше советское государство продолжает старый исторический процесс, то есть ведет борьбу за Российскую империю.
О том, что эти мысли были у Сталина не случайными, что они вытекали из его стремления стать преобразователем России, свидетельствуют многочисленные факты, относящиеся к тому времени. Но прежде чем подкрепить фактами наш тезис о Сталинском стремлении возглавить новую Россию, мы хотим рассмотреть его слова из того же доклада ХII-му съезду по национальному вопросу, которые были направлены против великорусского национализма. Нарисованная Сталиным картина проникновения великорусского национализма во все поры советского общества, в души и головы членов партии — такая оценка великорусского национализма разве не вызвала потребность открыть
Огонь против великорусской опасности предупреждал бы в равной мере опасности со стороны местных шовинистов.
Как же увязать такое противоречие между моим тезисом о стремлении Сталина стать преобразователем России и его докладом, направленным против великорусского и местных национализмов? Это противоречие объясняется тем, что Сталин вынужден был тогда, по существу, еще при жизни Ленина, маскироваться под последовательного интернационалиста, в противном случае он бы немедленно был отстранен от руководства съездом партии как сменовеховец. То, что он умел в подобных ситуациях найти слова в защиту интернационализма, свидетельствует только о его необычайной ловкости и хитрости, чертах, о которых он сам любил говорить. Так же следует понимать и связь слов, сказанных им на ХII-м съезде партии о роли Калмыкии, с его делами в отношении этой народности во время войны 1941 — 1945-х годов.
«Если мы на Украине совершим маленькую ошибку, это не будет так чувствительно для Востока. Стоит допустить маленькую ошибку в отношении маленькой области калмыков, которая связана с Тибетом и Китаем, и это отзовется гораздо хуже на нашей работе, чем ошибка в отношении Украины». (XII съезд, стр. 659).
Сталин понимал важность чуткого и внимательного отношения к такой нации, как калмыки. Чем же в таком случае можно объяснить высылку калмыков и ликвидацию калмыцкого национального округа в период Великой Отечественной войны? Что, он изменил свои взгляды по национальному вопросу в период с 1923 по 1943 год?
Конечно, нет. Все дело в том, что в 1923 году Сталин был еще под контролем партии, под контролем Центрального Комитета партии, а в 1936 1943 годы партия и ее ЦК были уже под контролем Сталина. Поэтому, если в 1923 году Сталин маскировался под интернационалиста, то, начиная с 1936 года, он распоясался, как великодержавный держиморда.
Не выступать по национальному вопросу на ХII-м съезде партии после того, как по этой проблеме высказался Ленин, он не мог. Выступить только против великорусского шовинизма он не хотел, так как это противоречило как его интересам в Грузии, где он хотел переменить руководство, так и в России, где он заигрывал с великорусскими националистами в советском аппарате.
Самым правильным, с точки зрения его стратегии, было утопить в словах вопрос о мнимом наступлении на обе опасности, так как такая постановка проблемы фактически ограждала великодержавных националистов от нападок со стороны истинных интернационалистов.
Об этом, в частности, свидетельствует линия Сталина в отношении идеологов великодержавного национализма, состоявших в ЦК РКП(б), о которых он упоминал на ХII-м съезде партии. Сталин не назвал их персонально и не предложил по отношению к ним организационных выводов, которые он сделал по отношению к так называемым грузинским «уклонистам», хотя из его доклада следовало, что главная опасность для социализма таится в великодержавном шовинизме.
В последующие годы Сталин уже больше не фиксировал внимания партии на опасности, идущей от великорусского национализма, и наоборот, постоянно заострял вопрос на опасности буржуазного национализма, идущей от братских республик, хотя на ХII-м съезде он утверждал, что великорусский
На ХII-м съезде партии от всех делегатов и всех руководящих лиц партии, ее вождей было скрыто второе лицо Сталина. Никто не подозревал тогда у него таких мыслей. Он был официальным докладчиком ЦК на съезде по национальному вопросу. Его личные тезисы по этому пункту повестки дня были фактически тезисами Центрального Комитета. Поэтому, естественно, что всякие возражения против тезисов и всякие поправки к ним рассматривались как возражения и поправки к тезисам ЦК и отклонялись большинством съезда, для которых ЦК был тогда символом революционной ленинской политики. Статья Ленина «К вопросу о национальностях или об автономизации» была неизвестна делегатам съезда. Они не знали, что как раз накануне ХII-го съезда Ленин обрушился на Сталина за ошибки по национальному вопросу. О его статье было сообщено только главам делегаций, из числа так называемых аппаратчиков. При этом их предупредили, чтобы они не разглашали содержание статьи. Благодаря этому и при попустительстве членов Политбюро, Сталину удалось протащить на съезде линию, противоположную линии Ленина.
Основная мысль, основной стержень всей ленинской национальной политики состоял в том, что нужно отличать национализм нации маленькой, угнетенной и национализм нации большой, угнетающей. Этот момент упорно и систематически обходится во всех официальных изданиях и исследованиях. При исследовании национального вопроса все ученые игнорируют и этот коренной принцип Ленина, и отход Сталина от него на ХII-м съезде партии.
Нельзя сказать, что этот тезис Ленина не упоминается в книгах, исследованиях и статьях по национальному вопросу. Но упоминался он, как правило, вскользь, и всякий историк тут же обходил его и акцентировал внимание на других мыслях Ленина второстепенного и третьестепенного порядка.
Что значила эта мысль Ленина применительно к тому спору, который предшествовал постановке национального вопроса на ХII-м съезде партии? Как должна была реагировать партия на спор по вопросу о вхождении Грузии в состав СССР прямо или через Закавказскую федерацию? Если бы на съезде был Ленин, если бы он делал доклад по национальному вопросу, о чем бы он говорил тогда?
Все это можно представить со всей конкретностью, ознакомившись с теми заданиями, которые он давал своим секретарям для подготовки его доклада ХII-му съезду партии.
Между 24 января и 4-ым марта 1923 года есть много записей, в которых зафиксировано, какие материалы Владимир Ильич требовал от своих секретарей по грузинскому вопросу. Всякий желающий глубже ознакомиться с этим вопросом может почитать дневник секретарей, опубликованный в 45-м томе ПСС Ленина.
Л. А. Фотиева в своих воспоминаниях о Ленине приводит следующую запись, сделанную ею по указанию Ленина 14 февраля 1923 года:
«Намекнуть Сольцу, что В. И. на стороне обиженных. Дать понять кому-либо из обиженных, что он на их стороне. 3 момента: I) нельзя драться, 2) нужны уступки, 3) нельзя сравнивать большое государство с маленьким. Знал ли Сталин, почему не реагировал? Владимир Ильич делает вывод: название «уклонисты» и «уклон к шовинизму и меньшевизму» доказывает этот самый уклон (к товарищу Л. Ф.) у великодержавников.»
Точно такая же запись сделана в примечании № 293 на стр. 607 45-го тома ПСС. Дальше, после приведения записи Ленина, Фотиева записала:
«Сольц, будучи председателем ЦКК, рассматривал заявление, поступившее от сторонников ЦК КП Грузии старого состава на чинимые против них притеснения. 16 февраля, в связи с поручением Владимира Ильича, я послала записку Сольцу с просьбой выдать мне все материалы, касающиеся грузинского конфликта. Сохранилась следующая моя запись: «Вчера тов. Сольц сказал мне, что товарищ из ЦК КП Грузии привез ему материалы о всяких притеснениях в отношении грузин (сторонников старого состава ЦК КПГ). Что касается «инцидента» (имеется в виду оскорбление, нанесенное Орджоникидзе Кобахадзе), то в ЦКК было заявление потерпевшего, но оно пропало. На мой вопрос: «Как пропало?», тов. Сольц ответил: «Да так, пропало…»