Взгляни на дом свой, ангел

Вулф Томас

— Да… достаточно.

— Ты теперь опомнился?

— Да… не говори об этом, пожалуйста.

— Я не хочу говорить об этом, дурак. Я хочу, чтобы ты научился немного соображать, — сказал Бен. Он выпрямился и отряхнул испачканный известкой пиджак. Потом он продолжал спокойно: — К черту их, Джин! К черту их всех! Не расстраивайся из-за них. Бери от них все, что можешь. И плюй на все. Никому до тебя нет дела. К черту все это! К черту! Бывает много плохих дней. Бывают и хорошие. Ты забудешь. Дни бывают разные. Пойдем!

—

Да, — сказал Юджин устало, — пойдем! Теперь все в порядке. Я слишком устал. Когда устаешь, то становится все равно, правда? Я слишком устал, чтобы испытывать боль. Мне теперь все равно. Я слишком устал. Солдаты во Франции устают, и им все равно. Если бы сейчас кто-нибудь навел на меня винтовку, я бы не испугался. Я слишком устал. — Он начал растерянно смеяться, испытывая блаженное облегчение. — Мне наплевать на все и на всех. Прежде я всего боялся, но теперь я устал, и мне нет дела ни до чего. Вот как я буду переносить все, что угодно, — я буду уставать.

Бен закурил сигарету.

— Это уже лучше, — сказал он. — Пойдем поедим! — Он улыбнулся узкой улыбкой. — Идем, Самсон.

Они медленно пошли вокруг дома.

Он умылся и плотно поел. Постояльцы уже кончили ужинать и разбрелись во тьме: одни ушли на площадь слушать духовой оркестр, другие — в кино, третьи — гулять по городу. Насытившись, он вышел на крыльцо. Было темно и почти пусто, только на качелях сидела миссис Селборн с богатым лесоторговцем из Теннесси. Ее низкий звучный смех с мягким журчанием лился из чана мрака. «Мисс Браун» тихо и чинно покачивалась в одиночестве. Это была грузная, скромно одевавшаяся женщина тридцати девяти лет; она держалась с тем легким и комичным оттенком чопорности, старательной добропорядочности, который всегда отличает проститутку, живущую инкогнито. Она была очень благовоспитанна. Она была настоящая леди, — о чем не замедлила бы заявить, если бы ее рассердили.

«Мисс Браун» жила, по ее словам, в Индианаполисе. Она не была уродом: просто ее лицо было пропитано неумолимой тупостью Среднего Запада. Несмотря на похотливость ее широкого тонкогубого рта, она выглядела невозмутимо самодовольной, у нее были пышные, но тусклые каштановые волосы, маленькие карие глазки и рыжеватая кожа.

— Пф! — сказала Элиза. — Она такая же «мисс Браун», как я, можете мне поверить.

Днем прошел дождь. Вечер был прохладным и темным; влажная клумба перед домом пахла геранью и намокшими анютиными глазками. Он сел на перила и закурил. «Мисс Браун» качалась.

— Стало прохладно, — сказала она. — Этот небольшой дождь принес много пользы, не так ли?

— Да, было жарко, — сказал он. — Я ненавижу жару.

— Я тоже не выношу ее, — сказала она. — Вот почему я и уезжаю на лето. У нас там пекло. Вы здесь и не знаете, что такое жара.

— Вы ведь из Милуоки?

— Из Индианаполиса.

— Я помнил, что откуда-то оттуда. Большой город? — спросил он с любопытством.

—

Да. Весь Алтамонт уместится в одном его уголке.

— Ну, а насколько большой? — алчно расспрашивал он. — Сколько у вас там жителей?

— Точно не знаю. Больше трехсот тысяч, если считать с пригородами.

Он обдумал этот ответ с жадным удовлетворением.

— Красивый город? Много красивых домов и общественных зданий?

— Да… пожалуй, — ответила она задумчиво. — Это очень хороший, уютный город.

— А люди какие? Чем они занимаются? Они богатые?

— Да-а… Это деловой и промышленный город. Там много богатых людей.

— Наверное, они живут в больших домах и разъезжают в больших автомобилях? — настойчиво спрашивал он. Потом, не дожидаясь ответа, продолжал: — Они едят вкусные вещи? Какие?

Она неловко засмеялась, смущенная и сбитая с толку.

— Да, пожалуй. Немецкие блюда. Вы любите немецкую кухню?

— Пиво, — пробормотал он с вожделением. — Пиво, а? Вы его там делаете?

— Да. — Она сладострастно засмеялась. — По-моему, вы плохой мальчик, Юджин.

— А театры и библиотеки? У вас там часто гастролируют? Разные труппы?

— Да, очень. В Индианаполис привозят свои представления все труппы, имевшие успех в Чикаго и в Нью-Йорке.

— А библиотека у вас большая, а?

— Да, у нас хорошая библиотека.

— Сколько в ней книг?

— Ну, этого я не знаю. Но это хорошая, большая библиотека.

— Больше ста тысяч книг, как вам кажется? Полмиллиона там, наверно, не будет? — Он не дожидался ответов и говорил сам с собой. — Нет, конечно, нет. А сколь ко книг можно брать сразу?

Великая тень его голода склонилась над ней: он рвался из себя, наружу, пожирая ее вопросами.

— А какие у вас девушки? Блондинки или брюнетки?

— Да те и другие, — но темноволосых, пожалуй, больше.

Она смотрела на него сквозь тьму, посмеиваясь.

— Красивые?

— Ну, не знаю. Это уж вы сами должны решать, Юджин. Я ведь одна из них. — Она поглядела на него со скромным бесстыдством, предлагая себя для обозрения. Потом с дразнящим смешком сказала: — По-моему, вы плохой мальчик, Юджин. Очень плохой.

Он лихорадочно закурил еще одну сигарету.

— Все бы отдала за папиросу, — пробормотала «мисс Браун». — Но тут, наверное, нельзя? — Она посмотрела по сторонам.

— Почему бы и нет? — нетерпеливо сказал он. — Никто вас не увидит. Сейчас темно. Да и какое это имеет значение?

По его спине пробегали электрические токи возбуждения.

— Пожалуй, я покурю, — шепнула она. — У вас найдется сигарета?

Он протянул ей пачку; она встала, чтобы прикурить от крохотного пламени, которое он прятал в ладонях. Прикуривая, она прислонилась к нему тяжелым телом, закрыв глаза и сморщив лицо. Она придержала его дрожащие руки, чтобы огонек не колебался, и не сразу отпустила их.