Вжиться и выжить

Kerr Riggert

Я виновато отвел глаза:

– Нет, конечно.

– Ирука, - едва слышно,- ты единственный человек, который по-настоящему хорошо ко мне относится! Не нужны мне твои деньги! Ты...
– голос у мальчика дрогнул, - ... Я не дам тебе умереть!
– сжал Наруто кулаки и упрямо взглянул мне в глаза.

Я улыбнулся, но видимо получилось у меня не слишком ободряюще.

– Наруто, я не собираюсь умирать, но всякое может случиться. Я не хочу, чтобы мои деньги и наследие моего клана достались недостойным, поэтому... Если. Со мной. Все-таки. Что-то. Случится... То ты унаследуешь все. Пожалуйста, не спорь... Так надо.

– Ясно.
–

с трудом выдавил мальчик.

– Вот и хорошо.
– сел я рядом и укутал его в свой плащ.

– Ирука, - тихо всхлипывая и заикаясь, но не показывая лица, спросил Наруто, - а ты разве спать не идешь?

– Пока не хочется.
– солгал я, приобняв Узумаки за плечо.

На самом деле я бы не смог заснуть. После такой "позитивной" новости оставить его одного было бы издевательством. К тому же дурная сенсорная эмпатия ни в какую не хотела притупляться и чьи-то "громкие" эмоции, не будем показывать пальцем на спальник не вовремя проснувшегося Саске, не дали бы мне заснуть. К эмоциональному фону Наруто я привык, а вот чувства других людей меня порой раздражали. Уж не знаю, что там глазастый надумал, но фонило от него весьма странно: сначала нервозностью, потом любопытством. А после моего разговора с Узумаки - удивлением, непониманием, неожиданным для источника эмоций уважением, обидой и наконец завистью.

С удивлением все понятно: Почему это Ирука-сенсей так опекает неудачника, да еще и завещание на него составил? Непонимание - это что-то вроде, почему именно так произошло, а вот неожиданное для источника эмоций уважение было странным, хотя, если подумать... Кем был Ирука? Воспитатель для детворы. Учил студентов базовым навыкам. По силам - всего лишь чуунин. А для повернутого на мести Саске чуунин - это слабак. Особенного уважения не вызывает - слабый слишком. А почему зауважал? Неужели из-за того, что я помогаю Наруто? Или, может, потому, что помогаю чужому для меня ребенку, никому в деревне особо не нужному? Кого-то это мне напоминает, в синей куртке и с веером на спине... А может, здесь что-то еще? Не знаю. Но если уважение у Учихи возникло из-за того, что я помогаю Узумаки, то понятно, откуда взялись обида и зависть: "Почему Ирука возится с неудачником-Наруто, а не с таким гениальным и красивым мной, которого все хвалили и ставили остальным в пример?"

Опять же, все понимаю, но... Саске мне жалко, как бывает жаль людей, про смерть которых рассказали по телевизору. Мимолетное сострадание, а потом ты об этом даже и не вспомнишь, конечно, если среди погибших не было знакомых.

– Ирука, ты спишь?
– чуть успокоившись спросил мальчик.

– Нет. Просто задумался.

– Ирука, а почему ты...

– Давай я в другой раз объясню?

– Угу.
– невесело отозвался Наруто.

Утром мы свернули спальники и зашагали дальше.

Суббота.
– зеваю украдкой.
– Мы снова идем по дороге, вымощенной... нет, не желтым кирпичом, но камнем, что просто замечательно. Случайно большой луже здесь возникнуть неоткуда. Значит, можно немного расслабиться - засады здесь не будет.

Подозвав Наруто, я сказал, что вчера как-то не до того было, так что могу сказку рассказать сейчас.

– Здорово!
– заулыбался он.

Надменное фырканье Саске и Сакуры прозвучало синхронно.

– Я слушать не заставляю.
– усмехнулся.
– Можете уши заткнуть.

Я прочистил горло и начал рассказ. Через некоторое время я понял, что меня слушает

не только Наруто. Даже Какаши слушал, а не читал. Впрочем, книжка от него не убежит, а я точно не стану повторять специально для Чучела.

– Ирука, а что дальше было?
– окликнул меня Наруто.

– Элли шла уже несколько часов и устала.
– продолжил я рассказ.
– Она присела отдохнуть у голубой изгороди, за которой расстилалось поле спелой пшеницы.

Около изгороди стоял длинный шест, на нем торчало соломенное чучело - отгонять птиц. Голова чучела была сделана из мешочка, набитого соломой, с нарисованными на нем глазами и ртом, так что получалось смешное человеческое лицо. Чучело было одето в поношенный голубой кафтан; кое-где из прорех кафтана торчала солома. На голове была старая потертая шляпа, с которой были срезаны бубенчики, на ногах - старые голубые ботфорты, какие носили мужчины в этой стране. Чучело имело забавный и вместе с тем добродушный вид.

Дети одновременно покосились на Какаши, будто бы сравнивая. Хатаке тут сделал вид, что увлечен книгой, а я - что не услышал гневное сопение.

– "Извини, Элли, - сказал Страшила, - но я, оказывается, ошибся. Мое самое заветное желание - получить мозги!"

– Мозги?!
– переспросили дети.

"Неинтересно"? Ну да, я так вам и поверил!

– Да.
– силясь не рассмеяться, подтвердил я.
– Точно так же сказала и Элли.

Так мы и шли: я рассказывал, дети и Тадзуна - слушали, а Какаши, чье имя означало "Пугало", слушал и злился, считая, что Страшила - это он. В кои-то веки я был с Хатаке согласен, мозгов ему действительно не хватало.

В остальном же дорога была скучна и однообразна. Завтрак, дорога, привал и перекус, снова дорога... повторять, пока не надоест.

Тоску скрашивало лишь общение с Наруто и чтение "разрешенных к выносу книг".

Воскресенье, пролетело, как-то незаметно. А вот вечером понедельника должна была показаться деревенька с гостиницей.

Шагая впереди нас, Какаши тоненько хихикал, в общем, был не с нами. Про архитектора лучше и не вспоминать. Тот мог бы упиться насмерть, таким количеством саке, но каким-то чудом все еще "радовал" нас своим присутствием.

Когда Тадзуна зашвырнул очередную бутылку в кусты, а затем полез за следующей, недавно купленной в какой-то придорожной забегаловке, я не выдержал:

– Тадзуна-сан. В вашем возрасте вредно столько пить.

Старикан демонстративно откупорил последнюю бутылку зубами:

– Тебе какое дело?

Для тонкого нюха шиноби запах перегара архитектора был, как газовая атака. Девочка закашлялась, Учиха выпучил глаза и украдкой задышал ртом, Наруто начал усиленно нюхать ворот рыжего ужаса. У мальчика было несколько оранжевых костюмов, они отличались друг от друга не сильно, да и покупались, будто на вырост, потому что рукава и штанины мальчику приходилось подворачивать.

– Ты мне угрожаешь?!
– неожиданно сказал старик.

Какаши прислушался, заложив книгу пальцем.

– Ни в коем случае!
– прогундосил я, скривившись и зажав нос пальцами.
– Просто нам будет очень обидно возвращаться с полдороги, если вы сами себя отравите.

Клиент фыркнул и демонстративно отхлебнул.

А чуть погодя, я даже забыть успел про старикана, видимо, вспомнив, что говорил Какаши, Тадзуна бесцеремонно вякнул:

– Эй, ты. ... Я к тебе обращаюсь, хвостатый.
– окликнул меня мостостроитель.