Взлет разрешаю!
Шрифт:
Советское стрелковое оружие и боеприпасы отдавали полицаям, карательным командам, националистическим формированиям – украинским, крымско-татарским, казачьим, власовской РОА. А боевую технику зачастую использовали сами. На месте красной звезды на башне Т-34 нарисуют крест и готова мощная боевая единица. И пушки наши уважали. В первый год войны у нашей Ф-22 рассверливали казенник под гильзу большего размера и получалась мощная противотанковая пушка. Наши танкисты называли ее «гадюкой».
Когда командир звена Антонов озвучил задание, штурманы и пилоты зашуршали картами. Железные дороги обозначены, но не полностью. Есть, скажем, в небольшом городе кирпичный завод.
У немцев карты точные, обозначены ручьи, их глубина, скорость течения. Столбы телефонных линий, одиночные строения, вроде сараев. Не зря абвер и прочие службы свой хлеб ели. А еще перед войной якобы случайно залетали самолеты с фотоаппаратурой. Отличная цейсовская оптика славилась еще с начала века, на фотопленке каждая мелочь видна. Однако немецких карт у летчиков нет. Начали высказывать предположения. Относительно потаенных мест, где мог укрыться бронепоезд, оказалось несколько. Все звено, три бомбардировщика, гонять попусту смысла нет. Командир решил раздать для разведки каждому экипажу предполагаемые места стоянки бронепоезда. Кто обнаружит, по рации передает координаты другим. Взлетели один за другим, быстро рассредоточились.
Павлу достался небольшой кусок железнодорожного пути, но самый дальний. Высоко лететь – ничего не увидишь, а низко – рискуешь попасть под «эрликоны» бронепоезда, если повезет на него выйти.
Штурман вывел к железной дороге. Павел повел самолет немного в стороне, вдоль путей. Увидели поезд с битой техникой на платформах, который шел на завод. Еще один поезд из крытых вагонов проследовал к фронту. Руки чесались отбомбиться. Но надо выполнить задание. Пролетели над дорогой, а бронепоезда нет. Реального бронепоезда Павел не видел никогда, представлял по виденному фото. Главные признаки – бронированный паровоз и бронированные вагоны. Хотел доложить по рации, что в отведенном для проверки районе цель не обнаружена. А штурман голос подал:
– Командир, справа курсом сорок пять дымок. Надо бы посмотреть.
– Выполняю.
Дымок может быть от чего угодно – костра, русской печи в избе, горящего сарая или паровоза. Долго в одном районе крутиться нельзя. Небось немцы уже по рации вызвали истребители. Крутится над головой русский самолет, явно что-то вынюхивает, наверняка разведчик, потому что не бомбит и не обстреливает.
Заложил вираж Павел, снизился до трехсот метров. Дымок ближе и непонятно, откуда он. Как будто из-под деревьев. Не похоже на бронепоезд. Отвернул в сторону, а Яковлев рукой показывает:
– Рельсы.
Павел их уже сам увидел. А на карте их нет.
Резкий разворот, по месту, откуда дым, с пологого пикирования очередь из обоих курсовых пулеметов. Щедрая, на треть ленты. И сразу все переменилось. Слетела маскировочная сеть, сразу из нескольких точек, с платформы, по самолету открыли огонь спаренные «эрликоны». Спасла малая высота, зенитчики не успевали поворачивать свои орудия, велика угловая скорость. Павел сразу по рации назвал квадрат, развернулся. А уже не дымок, а густой дым из паровозной трубы.
Бронепоезд хочет поменять позицию, если обнаружен уже. Павел открыл огонь из курсовых пулеметов. Зенитки на платформах, сбоку броневые щиты, а сверху прикрытия нет. Сделал заход, штурвал на себя, набрал пятьсот метров и еще один заход.
– Паровоз взорвался!
Наверное, осколки пробили паровой котел и виден пар. Теперь два самолета звена по дыму и пару безошибочно бронепоезд найдут и добьют. Бомб нет, патронов к курсовым пулеметам тоже. Надо уходить.
Успел за линию фронта перелететь до появления вражеских истребителей. Так неприятность появилась. Полезла вверх температура охлаждающей жидкости правого мотора. Сбавил обороты, а температура уже у красной черты. Пришлось заглушить мотор, чтобы не устроить на борту пожар. «Пешка» без бомбовой нагрузки была способна на одном моторе продолжать горизонтальный полет. Долетели до своего аэродрома, плюхнулись у посадочного «Т». Почти сразу вправо развернуло. Чудом не перевернулись. При осмотре механики нашли пробитый осколками водяной радиатор. Вся вода вытекла, и поработай мотор еще немного, вышел бы из строя, заклинил. И колесо правого шасси в лохмоты осколками снарядов. Это «эрликон» постарался при последней атаке. Но главное – сами уцелели и самолет сохранили. Механики заверили, что к утру отремонтируют. Самолет трактором убрали с полосы и вовремя. Сел «017» командира звена, зарулил на стоянку. Экипажи встретились у штаба.
– Виталий с экипажем погибли. На наших глазах, от зенитки. Взорвался в воздухе. А бронепоезд мы уничтожили. Ты – паровоз и две платформы, я – два вагона. На бок бронепоезд завалился.
У летчиков могилы редко бывают. За ужином помянули экипаж. За полтора месяца, которые полк воевал на ПЕ-2, уже третья часть самолетов и экипажей потеряна.
Истребительное прикрытие не всегда бывает, потери от «худых». А еще у немцев сильна зенитная артиллерия. В Красной армии такой насыщенности зенитками до конца войны не достигли.
Утром непогода, низкая облачность, моросящий дождь, видимость сто метров. Полеты отменили, пилоты после завтрака разбрелись по землянкам. Кто в карты играет, кто байки рассказывает, а кто спать улегся. Ежедневная боевая работа выматывала, нервы на пределе. У немцев пехоту после трех месяцев боев отводили в ближайший тыл на отдых. Через год отпуска, солдаты или офицеры могли съездить в фатерланд, наведать родных. В Красной армии отпуска были только после ранений, исключительно для поправки здоровья.
Зато в непогоду не приходится опасаться действий вражеской авиации. Особенно пехота довольна, в сорок первом уж очень доставали пикировщики Ю-87, прозванные «лаптежниками» за неубирающиеся шасси с обтекателями. Вроде устаревшие, тихоходные машины. Пехота наша ненавидела их больше всего. Бомбили точно, донимали воем сирен, наводя животный ужас.
Вот уж кому завидовать нельзя, так это пехоте. В любую погоду и время суток немецкие минометчики беспокоят. В каждой пехотной роте у них 50-мм минометы и боеприпасов вдоволь. Днем в хорошую погоду – пикировщики. А главная опасность – танки. Что можно сделать против бронированной махины бутылкой «коктейля Молотова»? К танку еще подобраться надо, а пулеметчик в танке не даст. А противотанковые ружья начали появляться в войсках только осенью.