Взлетно-посадочная полоса ноль-восемь
Шрифт:
— Я должен продолжить разговор. Он очень нуждается в моей помощи.
— Хорошо, сэр.
— Как только он появится на ваших экранах, вы мне сообщите, я ему передам. Вы сможете обеспечить надежную связь между мной и комнатой радиолокации?
— Обеспечим, — ответил диспетчер.
— А как в самый последний момент? — поинтересовался старший группы.
— Сделаем так! — сказал Трэливен. — Как только он будет на экране и выйдет на правильный курс, мы перейдем в башню. Вы передадите туда информацию, мы сорентируемся по взлетно-посадочной полосе и спланируем посадку.
— Хорошо, сэр.
Трэливен
— Внизу доктор Дэвидсон, — сказал он.
— Что он хочет сказать?
— Судя по информации, которая у нас есть, он согласен с диагнозом того доктора, в самолете. Судя по первым признакам, это может быть ботулизм.
— А что это? Бога ради, скажите!
— По-видимому, это очень серьезное пищевое отравление. А не пригласить ли нам доктора снова и посадить у микрофона?
— Нет, мистер Гримселл. Гораздо важнее сейчас привести самолет сюда. Мы позовем его, как только им понадобятся медицинские советы. Не хотелось бы отвлекать Спенсера на посторонние вещи. Пусть Дэвидсон не отключается, вдруг понадобится.
Трэливен поднес к губам микрофон.
— Хэлло, Джордж Спенсер! Не забывайте о запаздывании при управлении. Имейте ввиду. Вам ясно это?
Сначала пауза. Потом:
— Он понял, Ванкувер. Прием.
Спенсеру казалось, что капитан читает его мысли. Он медленно двинул штурвал вперед и тут же вернул его назад, но машина не отреагировала на это. Он попробовал еще раз, подавая вперед штурвал. Вначале незаметно, нос машины начал опускаться. Затем так внезапно, что Спенсер на мгновенье застыл, парализованный страхом, машина нырнула вниз. Джанет сильно прикусила губы, чтобы не закричать. Индикатор скорости начал вращаться… 180… 190… 200… 220. Налегая на штурвал всем своим весом, Спенсер старался вернуть машину в прежнее положение. На панелях перед ним, казалось, ожили все приборы. Стрелка указателя дифферента подрагивала у нижней отметки. Маленькая копия самолета в указателе горизонта завалилась на левое крыло и, словно испугавшись, застыла в этом положении. На альтиметре 100-футовая стрелка с жужжанием раскручивалась в обратную сторону, 1000-футовая стрелка вращалась не так быстро, но тоже с ужасающей скоростью, 10000-футовая стрелка практически не двигалась, упершись в крайнее нижнее положение.
— Поднимайся, чертова железяка, поднимайся же! — орал он и нос машины, наконец, начал медленно ему повиноваться. Он видел, как три стрелки альтиметра, мучительно медленно, начали вращаться в обратную сторону, отмечая набор высоты.
— Сделано! — сказал он с облегчением Джанет, ослабив контроль.
— Смотрите! Смотрите — скорость! — воскликнула девушка.
Бросив взгляд на указатель скорости, Спенсер увидел, что скорость быстро падает. 160… 150… 140. Но тут он опять взялся за штурвал и вывел машину в горизонтальный полет.
— Да-а-а, положение было скверным, — пробормотал он.
Джанет проверила скорость.
— 160. Теперь все в порядке.
Сзади открылась дверь, и они услышали голос доктора Бэйрда:
— Что случилось?
Не отводя глаз от приборов, Спенсер крикнул:
— Простите, док! Я стараюсь ее почувствовать.
— Надеюсь, впредь вы будете делать это аккуратнее, да? У нас там дела плохи. Как
— Замечательно, док, очень замечательно, — ответил Спенсер, облизнув пересохшие губы.
Дверь закрылась и они снова услышали голос Трэливена:
— Хелло, Джордж Спенсер! Как дела?
— Все о'кэй, Ванкувер, — ответила Джанет.
— Хорошо. Какой ваш курс, Джордж?
Спенсер взглянул на приборы.
— Отвечай: магнитный компас показывает 290, и я стараюсь так держать.
Джанет передала.
— Очень хорошо, Джордж! Старайся держать этот курс. Можете слегка отклониться, я подскажу, когда выправиться. Сейчас я хочу, чтобы ты почувствовал, как машина слушается управления на низких скоростях, при выпущенных закрылках и шасси. Но пока ничего не делайте, сначала выслушайте меня. Как поняли? Прием.
Спенсер кивнул, и Джанет попросила Трэливена продолжать.
— Хелло, 714. Прежде всего, держите скорость 160 узлов. Выровняйте машину по горизонту. Когда будете готовы, скажите. Прием.
Спенсер выпрямился в кресле и бросил:
— Следи за скоростью, Джанет. Тебе придется делать это, пока мы не сядем, так что начинай.
— Сейчас 190, — начала диктовать она. — 200… 190… Он сказал 160, мистер Спенсер!
— Я знаю, знаю! Я потихоньку уменьшаю газ.
Положив руку на рукоять сектора газа, он начал двигать ее назад.
— Как, Джан? Скорость?
— 190, 180, 175, 170, 165, 155, 150… Это очень мало!
— Я знаю. Следи! Диктуй!
Он тихо, почти ласково, двигал рукоять строго по делениям, стараясь установить нужную скорость.
— 150, 150, 155, 160… Стоит на 160.
Спенсер перевел дух.
— Фу-у-у! Сделано. Скажи им, Джан!
— Хелло, Ванкувер. Скорость ровно 160. Прием.
Голос Трэливена звучал нетерпеливо.
— О'кэй, 714! Дальше, Джордж. Я хочу, чтобы вы выпустили закрылки на 15 градусов, но будьте осторожны, не больше. Рычаг находится на основании штурвала и четко маркирован: 15 градусов означает передвинуть его на одно деление, во второе положение. Указатель угла выхода закрылков находится в центре панели — главной панели. Нашли его? Видите?
Спенсер кивнул.
— Передай им, но тебе это будет делать удобнее. Хорошо?
Она передала все на землю и положила руку на рычаг, ожидая дальнейших указаний.
— Хелло, 714, по моей команде выпускайте закрылки и следите за стрелкой. Когда она достигнет 15 градусов, останавливайтесь и оставьте ручку в этом положении. Внимательно следите, закрылки выходят очень быстро. Все ясно?
— Мы готовы, Ванкувер.
— Хорошо. Тогда начали.
Она хотела уже двинуть рычаг, но вдруг в испуге отдернула руку.
— Скорость! Она упала до 125!
Спенсер скользнул глазами по приборам, затем в отчаянии двинул вперед штурвал.
— Вызывай! — взревел он. — Вызывай их!
От резкого крена самолета все внутри, казалось, подкатило к горлу. Джанет почти лежала на приборной панели, диктуя цифры без остановки.
— 135, 140, 150, 160, 170, 175… Вы можете установить 160 узлов?
— Я пытаюсь, пытаюсь! — Не отрываясь, он смотрел на стрелку указателя скорости, пока она не достигла требуемого значения. Он торопливо вытер пот со лба рукавом, боясь убрать руку со штурвала, чтобы достать носовой платок.