Взломать Дарвина: генная инженерия и будущее человечества

Метцль Джейми

По мере того, как революция будет набирать ход, не все будут спокойно реагировать на генетические изменения – в силу идеологических или религиозных убеждений, реальных или эфемерных опасений о безопасности. Жизнь – это нечто большее, чем наука или код. Она полна тайн и случайности, а для некоторых – еще и духовности.

Если бы мы жили, в идеологически однородном мире, переход был бы сложен. Но там, где различия во мнениях и убеждениях столь велики, а уровни развития так разнообразны, у генной инженерии есть все шансы обернуться катастрофой, если, конечно, мы не будем достаточно осторожны.

Нам нужно задать себе ряд фундаментальных вопросов и разобраться в своих ответах на них. Будут ли эти технологии

использоваться для развития или подавления человеческих качеств? Станут ли научные инновации доступны лишь ограниченному кругу привилегированных лиц, или же мы научимся использовать технологические новшества, чтобы уменьшать страдания, культивировать многообразие и улучшать здоровье и благосостояние, всех людей? За кем будет закреплено право принимать коллективные и индивидуальные решения, которые впоследствии могут повлиять на весь генофонд человечества? Какой процесс (и нужен ли он вообще) следует наладить, чтобы принимать наилучшие коллективные решения, выбирая будущую траекторию развития нас как одного или нескольких видов?

На эти вопросы нет простых ответов, однако каждый из нас должен быть частью этого процесса. Мы должны увидеть в себе президента Кеннеди, который, выходя на трибуну в Хьюстоне в 1962 году, готовился выступить с речью о будущем человечества в свете стремительного развития генетики и биотехнологий. Наши коллективные ответы, отшлифованные обсуждениями, организациями, гражданскими движениями, политическими структурами и международными организациями, определят нас самих, наши ценности и то, как мы будем двигаться вперед. Но чтобы стать частью процесса, нам нужно как можно скорее разобраться в проблеме.

– Мистер Метцль, вас готовы принять, – зовет меня администратор. Я слегка трясу головой и поднимаю взгляд, чувствуя, что мое волнение никуда не исчезло. Открывается дверь в коридор. Я медленно поднимаюсь, на мгновение замираю, а затем делаю решительный шаг вперед.

Я написал эту книгу, чтобы поделиться своим мнением: хотя генетическая революция человечества стремительно приближается и неизбежна, то, как она произойдет, еще неизвестно и во многом зависит от нас. Для принятия самых разумных коллективных решений о нашем будущем важно понять, что именно происходит и что на кону, и привлечь к обсуждению как можно больше участников. Моя книга – это скромная попытка запустить процесс.

Эта дверь открыта для каждого из нас. Нравится нам это или нет, но мы все идем к ней. И будущее нас уже ждет.

Глава 1

Дарвин встречает Менделя

– Поднимите руку, если вы собираетесь заводить ребенка не раньше, чем через 10 лет, – говорю я огромной аудитории миллениалов, которые собрались в шикарном конференц-зале в Вашингтоне. Примерно половина зала поднимает руку.

Вот уже 45 минут я поэтично расписываю то, как грядущая генетическая революция изменит способ зачатия и саму природу зарождающейся жизни. Я уже объяснил, почему считаю неизбежным тот факт, что наш вид с радостью примет генетически улучшенное будущее, и почему это событие одновременно захватывающее и пугающее. Обсудили мы и то, что, на мой взгляд, необходимо сделать уже сейчас, чтобы повысить эффективность революционных технологий и минимизировать вред.

– Если вы подняли руку и ваш пол – женский, то вам следует заморозить яйцеклетки. Если вы подняли руку и ваш пол – мужской, то настоятельно советую заморозить сперму как можно скорее.

Аудитория смотрит на меня с подозрением.

– Не важно, насколько вы молоды и фертильны, – продолжаю я, – существует определенная вероятность того, что зачатие своего ребенка вы совершите в лаборатории. Так почему бы не заморозить свой биоматериал, пока вы на пике?

По лицам

этих амбициозных молодых специалистов проходит волна возмущения. Я уже чувствую, как назревает конфликт. Десятилетиями я задавался тем же вопросом, что и они: как отыскать баланс между изумительным чудом и грубой жестокостью нашей биологии?

Мы все рождаемся в ходе процесса, соизмеримого с настоящим чудом, а затем сразу же приступаем к непрерывной и заведомо проигрышной войне со временем, болезнями и силами природы. Нас привлекает все естественное, но нашему виду свойственны бесконечные попытки укротить природу. Мы хотим, чтобы дети от природы рождались здоровыми, но нет предела тому, как далеко родители зайдут в борьбе с природой, чтобы излечить ребенка от болезни.

Молодая девушка в синем брючном костюме поднимает руку.

– Вы только что объяснили, в каком направлении, по вашему мнению, движется генетическая революция, и как нам следует к ней готовиться. А что насчет вас? Будете ли вы генетически изменять своих детей?

Я впал в ступор от неожиданности. Я так долго пишу и рассказываю людям о будущем репродукции человека, но почему-то никто ни разу не задал мне этого вопроса.

У меня не было четкого ответа на вопрос этой девушки, поэтому я перевел взгляд вверх, призадумавшись.

Наука о человеческой генетике так быстро продвинулась вперед, что все мы до сих пор пытаемся ее догнать. В 1953 году, когда Джеймс Уотсон, Фрэнсис Крик, Розалинд Франклин и Морис Уилкинс открыли двойную спираль ДНК, они показали, что инструкция к нашей жизни по форме своей похожа на винтовую лестницу. Понимание процедуры секвенирования генов четверть века спустя доказало, что эту инструкцию можно прочесть и, что куда важнее, понять. А разработка инструментов для точного редактирования генома несколькими десятилетиями позже позволила ученым написать и перезаписать код жизни. Читабельный, переписываемый, взламываемый – научные достижения последней половины столетия превратили биологию в еще одну разновидность информационных технологий, а люди, которые считались существами, неподдающимися расшифровке, стали биологическими носителями программного обеспечения с исходным кодом.

Интерпретация генетики с точки зрения информационных технологий позволила нам увидеть генетические вариации и мутации, приводящие к ужасным болезням и страданиям, которые, с одной стороны, являются необходимой платой за эволюционное разнообразие, а с другой – раздражающим сбоем в работе компьютерной программы. Продолжу метафору: разве кто-то откажется получить все доступные обновления, позволяющие системе работать без сбоев?

Ход моих мыслей замедляется. Взгляд снова сосредоточен.

– При уверенности в том, что это безопасно и я смогу уберечь ребенка от ужасных страданий, – продолжил я, прохаживаясь по сцене, – я бы пошел на это. Если бы я по-настоящему верил, что помогу моему ребенку прожить более долгую, здоровую и счастливую жизнь, то я бы согласился. А если бы стоял вопрос, наделить ли мне своего ребенка особыми возможностями, которые позволили бы ему добиться успеха в мире, полном конкуренции из таких же обладателей улучшенных возможностей, то я бы как минимум серьезно это обдумал. А как бы поступили вы?

Девушка качнулась на стуле.

– Сложно сказать. Я понимаю вашу точку зрения. Но что-то в этом всем кажется противоестественным, – отвечает она.

– Позвольте немного уточнить, – говорю я в ответ. – Что вы подразумеваете под естественностью?

– Наверное, все в первозданном виде… до того, как было изменено человеком.

– А сельское хозяйство – это естественно? – спрашиваю я. – Мы занимаемся им не более 12 000 лет.

– И да, и нет, – осторожно отвечает девушка. Она начинает понимать, что естественность – это весьма размытое и двусмысленное понятие.