Взмах ножа (сборник)
Шрифт:
Он развалился на стуле и вытянул ноги. Утро почти закончилось, а он все еще пребывал в отличном расположении духа, несмотря на инцидент. В какое-то мгновение он понял, что причина его душевного комфорта, как ни странно, Рита Меленжик.
— Понимаю, — сказала Леонора. Она села за стол и раскрыла коричневую папку с делом. — Как у паука. Одну минуту, пожалуйста.
Она стала просматривать материалы. Мудроу молча наблюдал за этим процессом, пытаясь понять, с кем он, собственно, имеет дело. Он рассматривал пристально, чуть ли не в упор гладкие руки, длинные ухоженные ноги. Она, казалось, не замечала его вовсе, и Мудроу, почувствовав, что с гипнозом ничего не получается, расстался с этой затеей так же легко, как с двумя долларами чаевых в баре. В конце концов, решил Стенли, она такой
— Что вы думаете на этот счет? — поинтересовался Мудроу.
— Думаю, что мы имеем дело с обычным уголовным преступлением.
Мудроу достал из кармана несколько исписанных листков бумаги и положил их перед ней.
— Теперь познакомьтесь с этим. — Он помолчал, глядя ей в глаза. — Понимаете, я ведь не федеральный агент и ничего не знаю об этих арабах. Но я знаю свой седьмой участок и все, что там происходит. Я провел там двадцать три года, почти полжизни. Бывало, что я не ночевал дома по несколько суток подряд. Я оставался с людьми, в их семьях. Я знаю всех хороших ребят и всех плохих. Если на моем участке что-то произойдет, мне всегда подскажут, где копать. Но вот Рональд Чедвик… Я не могу этого объяснить. Не сомневаюсь, что его подставил парнишка по имени Энрике Энтадос, но Энтадос исчез. И теперь…
Леонора перебила его, взяв ручку:
— Расскажите мне об Энтадосе.
— Все здесь, перед вами. Пуэрториканец. Любит мать. На работу к Чедвику его устроил родственник, Пако Бакили. Бакили у меня в кармане. По его словам, Энрике был мальчиком на побегушках, ему просто позволяли бывать в доме. Но чтобы он мог пронести в дом, гранату… Это исключается.
— Но он же знал все, сержант. Он мог запросто спрятаться наверху.
— Тогда где он теперь? — Мудроу вынул пачку сигарет и смял ее. Так всегда было с федеральными агентами: когда все записано и сфотографировано, игра для них становится неинтересной. — Вы считаете, что парнишка из гетто мог смыться в Рио со всеми деньгами? Что ему там делать? Единственные гостиницы, известные ему, — это клоповники на Стентон-стрит. Рис и бобы, Хиггинс, — все, что он знает.
И если бы он прятался здесь, по своим углам, я бы давно об этом знал. Это вовсе не обобщение. Вот если бы это был такой парень, как сам Чедвик… Тот объявился бы в Лос-Анджелесе с набитым кошельком и жил бы припеваючи лет десять. Но только не Энрике. — Мудроу поднялся и принялся ходить по кабинету. Хиггинс сидела как завороженная. — Это как ваша пленка. Если вы делаете записи сами, вы выделяете наиболее важное. Так вы тренируете свое чутье. Если вам лгут, то очень скоро вы начинаете понимать, что что-то не так. Послушайте, сколько вам лет? Двадцать четыре? Двадцать пять?
Впервые за время разговора Леонора улыбнулась. Что это, комплимент?
— Я вас не понимаю.
— Энрике Энтадос убит, но я не могу найти его тело, чтобы доказать это. Кто-то использовал его и выбросил. И вряд ли этот «кто-то» — крупный продавец наркотиков. Черт, вся округа уже взбудоражена.
— Наверное, можно предположить, что убийца имел на Чедвика зуб. Так? Может, это просто месть?
— Тогда где он? Если здешние парни мстят, они на этом не успокаиваются. Вы не понимаете? Если бы убийца был из местных, его бы давно сдали. Здесь работал профессионал. И такой профессионал, что меня это просто пугает. Подумайте еще вот над чем. — Он наклонился к столу и накрыл ладонью ее руку. — Этот парень из тех ребят, которые не могут остановиться, если им дать пострелять. Смотрите. Он убил Чедвика и телохранителя. Он взял деньги. Никто ничего не слышал. Почему он не скрылся сразу? Между ним и свободой никаких препятствий, но он из кожи вон лезет, чтобы убить двух охранников, которые сидят двумя этажами ниже. У вас же там, в деле, есть фотографии. Он их на куски порвал. Вы понимаете, о чем теперь я говорю? Все стены были заляпаны. Если этот малый решит поработать на площади Таймс, весь Нью-Йорк будет усеян трупами.
Леонора высвободила руку в непреодолимом желании вытереть ее о край юбки.
— Я вас поняла, сержант, и мне не хотелось бы, чтобы вы думали, что мы ничего не предпринимаем по этому делу.
— А теперь вы скажете «но», — подсказал
— Именно так. После подробного изучения остается единственная необычная деталь — советская граната. Но объясняется ее появление довольно легко. Агент Бредли и я связались по этому поводу с генералом Джорджем Мартином из министерства обороны. Мы хотели знать, есть ли какая-либо информация о контрабандном ввозе оружия из Вьетнама. Я думаю, вы помните, армия Северного Вьетнама снабжалась исключительно советским оружием, и, естественно, солдаты везли домой трофеи. Джордж Мартин сказал нам, что тысячи гранат, автоматов Калашникова, даже ракет были конфискованы у наших солдат за время войны. Не забывайте, что на войне побывали сотни тысяч военнослужащих, личный состав обновлялся ежегодно. Такова статистика. По мнению генерала, которое он не хотел бы обнародовать, в лучшем случае была конфискована десятая часть того, что шло через границу. Помните, шесть месяцев назад некий техасец ворвался в кафе с целой связкой гранат на шее. Он даже не был во Вьетнаме, он взял гранаты у армейского друга своего сына.
Даже предположив, что нападение на Рональда Чедвика было совершено посторонними, что Энтадоса использовали и убили, вы исключаете возможность того, что это просто вор, достаточно умный, чтобы безупречно действовать на чужой территории. Почему вы отметаете такую версию вообще? Я знаю, что вам будет обидно это услышать, но девяносто процентов убийств на почве наркотиков остаются нераскрытыми, и все они наводят ужас.
Итак, что мы имеем? Использование ручной гранаты — это, безусловно, единственное нарушение федерального законодательства, и мы уверены, что вы — тот самый человек, который сможет закрыть дело Чедвика, если только его можно закрыть. Понятно? — Она встала и придвинула свой стул к столу. Официальная беседа закончилась.
Мудроу протянул ей руку. Он заметил, что ее ладонь утонула в его собственной.
— Капитан говорит то же самое. Он также считает, что дело пустое. Ну, что тут скажешь… Я написал отчет. Думаю, что у вас полно работы — пленку надо прослушать и все такое. Теперь капитану Эпштейну будет много легче. Я полагаю, он оставит все, как есть. Хочу сказать, что, если уж ФБР спокойно, нам и подавно не о чем волноваться. Приятно было поболтать с вами. — Мудроу перегнулся через стол и наклонился к переговорному устройству. — И с тобой тоже, придурок.
Джордж Бредли вошел в кабинет Хиггинс и протянул ей чашку кофе.
— С сахаром, некрепкий.
Леонора усмехнулась.
— Ну как?
— Что-то не очень.
— В самом деле? — Леонора расстроилась.
— Он знает больше, чем сказал. И он прав насчет чутья. Только это не чутье, а рефлексы. Со временем вырабатываются сами собой. А как он догадался, что я слушал? Ты бы сообразила?
Его голос был мягок, тон лишен язвительности, и она не испытывала обиды, но чувствовала, что в своих рассуждениях не совсем доказательна. В ее годы Мудроу уже четырнадцать лет проработал в полиции.
Бредли продолжал:
— В одном ты права. Для нас здесь ничего нет. Пусть Мудроу сам и заканчивает.
Леонора кивнула, тут же забыв о Стенли Мудроу. Не говоря ни слова, она надела пальто.
На улицу Леонора и Бредли вышли вместе. Бредли раскрыл зонт, и они направились к Форест-Хиллз, солидному еврейскому кварталу. Было одиннадцать утра, прохожих почти не видно. Не обо всем поговоришь в помещении, где без труда можно установить «жучок». Часть сегодняшнего утра Джордж провел с кубинцем Джорджем Рейесом, кадровым офицером разведки, работающим в кубинской миссии при ООН. Рейес был двойным агентом: передавал информацию о кубинцах в обмен на наличные, которые получала его сестра в Майами. Несколько недель назад Рейес сообщил о покупке оружия Музафером. По мнению Рейеса, хотя сам он с Музафером ни разу не встречался, что-то в Нью-Йорке затевалось. В течение десяти дней Хиггинс и Бредли опрашивали своих осведомителей среди радикалов, пытаясь предотвратить возможность взрыва, но безрезультатно. Даже израильтяне не знали ничего, кроме того что Музафер переехал из Алжира в Ливию и увез с собой несколько сбежавших заключенных-американцев. Теперь они, очевидно, работают вместе.