Взорванный плацдарм. Реквием Двести сорок пятому полку
Шрифт:
По темноте наш взвод, точнее, шесть человек, все, что от него осталось, спокойно зашли в соседнее здание, из-за которого так натерпелись днем. Не было сил даже охранение выставить. Поставили растяжки у дверей и окон, нашли где-то коньяк, выпили по 25 граммов и уснули.
Ночью опять нас подняли. Прикрывали третий взвод роты, он заходил в пятиэтажку. Если бы «чехи» не отошли, это было бы трудно: подъезды и окна заварены решетками, между подъездами проломлены проходы, пробиты проемы в подвал. Хорошо они готовились… Мы тоже обосновались в этой пятиэтажке. Нашли там лежку снайперши – духами пахло…
«Дайте нам возможность
Сергей Юдин, командир полка, гвардии полковник:
– Дни конца января были самые напряженные. В этот момент происходила смена личного состава. Я не имел ни морального, ни юридического права брать на штурм Минутки солдат, которые должны были быть демобилизованы. Мне нужно было в разгар боев вывезти солдат, с кем я воевал, и идти в бой с новыми, кого я не знал. В ночь нам подали контрактников, порядка ста двадцати человек.
Вечером, часов в двадцать, подбегает телохранитель и говорит: «Товарищ командир, там человек шестьдесят требуют встречи с вами». – «А что такое?» – «Не знаю. Что-то орут». Я вышел к ним. Стоят мои солдаты. «Командир, ты что – нам не доверяешь? Почему нас, прошедших с полком с боями, вдруг разоружают и отправляют домой? Хотя остался один бросок». – «У вас же срок увольнения. Если с вами что-то случится завтра, меня посадят в тюрьму». – «А как определят, где мы? Кто-то только патроны будто бы подносил, кто-то спрятался. Ведь эти новые контрактники – они же Минутку не возьмут. Мы сами будем за себя отвечать!»
Как мог, так и объяснил, что если хоть один из них погибнет, то я буду привлечен к уголовной ответственности. У солдат заканчивался срок службы, и я обязан был их уволить. Солдаты попросили меня: «Лучше дайте нам возможность отомстить за погибших ребят и взять Минутку, а те молодые, кто пришел сейчас нам на смену, – это пушечное мясо, зачем допускать эти потери?» Я вынужден был рискнуть, взять на себя большую ответственность и разрешить им штурмовать. «Ну, если каждый из вас сейчас напишет рапорт, что отказывается идти в штаб, то – оставайтесь». Они тут же сели все и на клочках бумаги написали эти рапорта. На следующий день мы взяли Минутку с шестью легкоранеными. Я тогда перекрестился: «Господи, только бы никого не убило…»
Алексей Носов:
– Мы были уже дембеля, формально – все уволены. Комбат нас построил: «Наши ребята сидят в окружении. Если вы можете им помочь – ради бога. Я приказать не могу, но ваши пацаны там сидят. Пойдете – ради бога…» Сначала половина отказалась, а потом все пошли.
«Но дом штурмовать надо…»
Алексей Горшков, командир 3-го взвода 3-й мотострелковой роты, старший лейтенант:
– Пришли на КП роты. Новый приказ командира роты: «Ждем до вечера, а потом штурмуете пятиэтажку» – это из той, откуда в нас стреляли, пока мы перебирались из будки в пятиэтажку слева от нее.
Вышли на исходную для штурма. Каждый – как «Терминатор» – во всех карманах гранаты, магазины с патронами, килограммов по сорок нагрузки на каждом вместе со снаряжением.
До вечера мы сидели в двухэтажке… Здесь было человек пять из взвода погибшего Вани Цыкина.
Новая задача: штурмовать дом, стоящий торцом к двухэтажному, где находились. Торцом к нему стоял еще один дом, там оборонялась первая рота нашего батальона. Никто им не сказал, что ночью мы будем этот дом штурмовать… Поползли тихонько, нас было десять человек,
У КП роты оказался начальник разведки полка Бизон. «Леха, ты что шумишь?» – спрашивает. «Так была или нет разведка этого дома?» – «Никто туда не ходил, у меня и разведчиков здесь нет…» Я схватил ротного за грудки: «Ты что – всех нас тут положить хочешь?» Бизон нас разнял и потом заступился за меня, а то бы трибунал…
Но дом штурмовать надо… Взяли двенадцать «Шмелей», подползли и по моей команде лупанули по стальным дверям подъездов и по окнам с решетками. По нам в ответ не стреляют. «Может быть, они свалили? – думаю. – Зачем тогда цирк устраивать?» Двери сбили и в дом, а он горит от «Шмелей» хорошо и долго – почти сутки горел. Расставил по два человека на подъезд, но туда, оказалось, надо еще попасть: лестницы на первых этажах были завалены мебелью из квартир. Пробрались, через обломки диванов и шкафов, но только в два подъезда. «Чехов» из дома выжали где-то за час – гранатами. Кровь попадалась, но самих нет нигде. Они, оказывается, сбежали, спустившись по веревкам с третьего этажа.
В 2.30 доложил ротному по рации: «Дом наш». – «Держаться до утра, до подмоги». «Чехи» поняли, что нас здесь мало, и два раза из пятиэтажки напротив пытались атаковать, но надо быть идиотами, чтобы лезть на дом, где три пулемета. На первую роту, что поможет, и на «вованов» из соседнего дома, у меня надежды не было, но отбились. Огонь по нам вели мощный, мы в ответ – тоже, у нас были «Шмели», гранаты, мы же с собой даже цинки с патронами притащили. Здесь я получил осколок в большой палец правой ноги, профигачил его до кости. Замотал рану бинтом, нога в сапог помещалась, я был в советских офицерских юфтевых сапогах, так и бегал. Это и спасло. Носок сапога толстый, из каучука. Он-то и изменил направление осколка. Потом начмед сказал, что если бы был в берцах, то половину пальцев бы снесло к черту. Радисту я запретил докладывать, что меня ранило, так как остался единственным живым офицером на все три взвода.
А дом горит, тушить его бесполезно… Уже утром, когда рассвело, в дыму вдруг вижу… овчарку. Из едкого дыма следом появляется и братва с надписью ОМОН на камуфляже. «О, тут люди есть!» – «А вы кто?» – спрашиваю. «Нас этот дом послали зачистить». Это и была подмога, человек восемь-десять омоновцев из Питера, во главе с прапорщиком, которого они называли между собой Колобок. Первый раз увидел воюющих ментов…Только берем дом – «Леха, я здесь», – говорил этот Колобок, и я был спокоен за спину, уверен, что он прикроет сзади, когда мы выдвигались дальше. Молодцы парни.
«Страха, когда идет бой, не было…»
Андрей Фомин, наводчик ПК 3-й мотострелковой роты, гвардии сержант:
– Самым тяжелым временем в Чечне, где участвовал мой взвод, я считаю как раз это время. Полк наступал в Ленинском районе Грозного. Вот тогда-то и стало по-настоящему все серьезно. Но страха, когда идет бой, не было. В двадцать лет еще не понимаешь, что сейчас тебя могут убить. Задумываешься, только когда кончается бой.