Взрыв произойдет сегодня
Шрифт:
«Помню», — ответил я.
«Ну, так вы теперь ею крепко связаны с нами. Мы собираемся оставить русским сюрприз — сотню–другую килограммов тола. Знайте же, что в один из ящиков с толом я положил подписанный вами документ с клятвенным обещанием служить немецкому командованию. Если кто-нибудь найдет нашу мину, он найдет и этот документ. По-моему, вам будет выгоднее, если мина спокойно взорвется и уничтожит компрометирующую вас бумагу. Не так ли?»
«Да, конечно, — пришлось согласиться мне. — Но как же я буду оберегать мину, если не знаю,
«Ничего, — ответил Гербст, — вам и незачем это знать.
Постарайтесь только отвлечь внимание от этой мины, если будут ее разыскивать. Это в наших общих интересах. Вам ведь несдобровать, если найдут расписку».
На этом наш разговор окончился. Гербст торопливо принялся писать что-то, и я подумал, что, может быть, это донесение коменданту города…
Недописанное донесение
Хмелев облизнул пересохшие губы и попросил воды. Дружинин молча подал ему стакан. Хмелев отпил несколько глотков, вытер платком губы и продолжал:
— В городе между тем все чаще раздавались выстрелы. И вдруг где-то недалеко разорвалась граната. В комнату Гербста с диким криком «Русские автоматчики!» вбежал денщик. Обер-лейтенант выругался, скомкал бумагу, на которой писал, и сунул ее в карман. Надев шинель, он быстро вышел во двор. Денщик, схватив чемодан, поспешил за ним следом. Тут уж и я не стал больше медлить. У меня в сарае был запрятан немецкий парабеллум. Я вытащил его, проверил обойму и выбежал на улицу. В конце ее мелькали две темные фигуры. В одной из них, высокой и тощей, я узнал Гербста. За ним спешил Ганс с чемоданом. Они направлялись к зданию комендатуры, где их ожидала последняя немецкая машина, уходившая из города. Нагнав фашистов, я, почти не целясь, разрядил пистолет, Гербст упал на землю, а Ганс, бросив чемодан, скрылся за углом. Я не стал его преследовать: сумерки сгустились настолько, что трудно было ориентироваться…
— Ну, а Гербст?
— Гербст лежал без движения. Я нагнулся над ним и пощупал пульс. Пульс не бился. Торопливо обыскав карманы обер-лейтенанта, я вынул все, что там находилось. Среди документов Гербста я нашел его донесение коменданту города майору фон Циллиху…
Хмелев умолк и тяжело вздохнул.
— Что же было в донесении? — нетерпеливо спросил Дружинин.
— Все, кроме самого главного… В нем не было указано место минирования.
— Но что же там, в таком случае, было?
— Вес мины и время, когда она должна взорваться.
— Когда же?
— В нынешнем году. Взволнованный Дружинин встал.
— Почему об этом вы сообщаете только сегодня? — настороженно спросил он.
— О том, что один из заводов заминирован, — спокойно ответил Хмелев, — я доложил, как только в город вошли наши войска. Я даже передал командиру саперной части донесение Гербста, полагая, что оно пригодится ему.
Дружинин широко зашагал по комнате, размышляя об услышанном.
— Разве воинская часть не предприняла
— Мину искали. Занимался этим капитан инженерных войск Овсянников. Высокий такой, красивый молодой человек. Обшарил он со своими саперами все три завода и нашел мину в канализационных трубах завода имени Лазо. Ну, я после этого немного успокоился, решив, что опасность устранена. К тому же до сих пор мина, по сути дела, и не угрожала никому: заводов-то фактически не было. А вот сегодня, узнав, что вы вернулись из области и, возможно, привезли какую-нибудь директиву о восстановлении заводов — об этом ведь давно в городе поговаривают, — я снова встревожился и подумал, что фашисты могли, кроме канализационных труб, и еще где-нибудь мину поставить.
— А расписку-то вашу саперы нашли? — поинтересовался Дружинин.
— Не знаю… Овсянников ничего не говорил мне о ней. Не нашли, пожалуй…
Дружинин задумался, прошелся несколько раз по комнате и спросил:
— Больше ничего вы не можете рассказать?
— Это все, что я знаю, Владимир Александрович, — ответил Хмелев, вставая. — Если у вас не будет больше вопросов, могу я уйти?
— Да, конечно, можете идти. Вопросов пока больше не будет.
Опасения Шубина
Секретарь Краснорудского райкома партии Владимир Александрович Дружинин давно уже с нетерпением ждал решение центра о восстановлении заводов своего района. Дождался наконец этого решения, и вот теперь вдруг такая неожиданная помеха!.. Едва сдерживая раздражение, он барабанил пальцами по настольному стеклу, не зная, что предпринять. Потом встал, открыл дверь в приемную и сказал своему секретарю Варе Воеводиной, читавшей какие-то бумаги:
— Мне нужно с тобой посоветоваться. Зайди-ка на минутку.
Он знал Варю еще девчонкой, так как она была дочерью его друга, погибшего на фронте, и по-отечески называл ее на «ты».
— Варя, ты ведь была в городе после ухода фашистов? — спросил он, когда Воеводина вошла в кабинет.
— Была, Владимир Александрович.
— Не слыхала ли разговоров о том, что фашисты будто бы заводы заминировали?
— Нет, не слыхала. А что, разве есть такое опасение? — встревожилась Варя.
Дружинин кратко сообщил ей о своем разговоре с Хмелевым и тотчас же строго предупредил:
— Только об этом никому ни слова!
— Понимаю, Владимир Александрович, не маленькая. Заметив, что Варя слегка побледнела, Владимир Александрович спросил:
— Чего же ты разволновалась так?
— Как же не волноваться, Владимир Александрович! — Воеводина подняла удивленные глаза на Дружинина. — Ведь дело идет о судьбе краснорудских заводов, значит, и о нашей с вами судьбе. Ну что за жизнь у нас в городе, да и во всем районе, без этих заводов?
Дружинин успокоил ее: