Взрыв в Леонтьевском
Шрифт:
Да, чекистам действительно следовало спешить. В подземелье близ гостиницы «Метрополь», в которой теперь располагался 2-й Дом Советов, в почти непроглядной тьме, разрываемой лишь язычками пламени восковых свечей, в мокрой грязи уже копошились какие-то тени. Неразличимые лица, темные фигуры, лишенные контуров… Это пытались заложить заряд анархисты, уцелевшие после первых арестов…
Утром следующего дня в дверь конспиративной квартиры в Дегтярном переулке осторожно постучали условным образом: три тире, две точки, два тире…
Донат отворил. Бочком, бочком втерся
— Здравствуйте, Донат Андреевич.
— Заходите, Моргунов, здравствуйте. — Черепанов широким жестом пригласил посетителя пройти в гостиную. Моргунов разделся, аккуратно расправил свою бекешу на вешалке, надежно пристроил, так, чтобы никак не свалился на пол пирожок, и все так же бочком, бочком прошмыгнул в комнату. Здесь он водрузил на круглый обеденный стол объемистый портфель с ремнями, раскрыл его и стал бережно извлекать пачки прокламаций.
— Вот, примите, Донат Андреевич… Четыреста экземпляров. А это, — он выложил осторожно сложенный вчетверо листок бумаги, — разные и прелюбопытные данные. По разумению моему скромному, весьма полезными оказаться могут. Посты милиции и ЧОН на демонстрации 7 ноября, порядок выступления ораторов, следования колонн и тому подобное. А это, — Моргунов протянул собеседнику еще один листок, — адреса секретных общежитий сотрудников ВЧК в Столповском переулке и в бывших меблированных комнатах «Вена» на Волхонке.
— Здорово, — оживился Черепанов, — пошлем туда Глагзона с гостинцами.
— У меня все, — подытожил Моргунов, закрывая портфель. Спросил деловито: — Что нового в смысле большого акта?
Похоже, у Черепанова секретов от этого человечка не было, потому как ответил сразу и без обиняков.
— Нашли военспеца… Бывший офицер и в минном деле разбирается. Эсер. Гарусов его давно знает.
— Надежный человек? — осведомился Моргунов. — Проверили?
— Ну, специальной проверки не устраивали, времени в обрез. Но я с ним разговаривал, и мне этот Вересков понравился. Слышал о нем…
Черепанов не успел договорить, потому что шлепнулся о пол звучно, выпав из внезапно ослабевших рук Моргунова, его портфель. Не веря словно ушам своим, пролепетал еле слышно:
— Как вы поименовать изволили?
— Вересков, Сергей Николаевич Вересков, — с недоумением ответил Черепанов. — По документам, впрочем, он Архипов, дезертир…
— Какой он к черту дезертир! — с ужасом воскликнул Моргунов. — Он чекист!
— Что?! — словно подброшенный пружиной, взвился Донат. — Да вы в своем уме, Моргунов? Какой чекист?
— Самый натуральный, с Лубянки! Блондин высокий, худой, лет двадцати восьми?
— Да…
— Он самый… Господи боже ты мой… — Моргунов обессиленно опустился на стул. — Вересков, точно… Жених, или сожитель, кто их нынешних разберет, этой стервы комсомольской, Таньки Алексашиной из моего отдела.
— Но почему, черт побери, вы решили, что он чекист?
— Потому что видел его вместе с Мартьяновым, начальником ударного
— Тихо! Перестаньте верещать и возьмите себя в руки, Моргунов! До чего у вас, меньшевиков, нервы слабые! — Черепанов уже вполне пришел в себя от оглушительного шока. — Вересков сейчас находится на Собачьей площадке и один оттуда не выйдет… Черт! Никого под рукой нет. Мне на улицу никак нельзя. Если Гарусов под наблюдением, сцапают, у них и приметы мои, и фотки. — Донат подошел вплотную к Моргунову и легонько, но ощутимо тряхнул его за плечи: — Придется вам пойти, Алексей Алексеевич. Вас никто не знает, вы вне подозрений, работаете в Моссовете. В случае чего, придумаете что-нибудь. Адрес знаете?
— Зна-знаю…
— Звонки для своих: две точки, два тире. Откроет сам. Передадите, не заходя: чекиста ликвидировать и уходить на квартиру в Тестове. Вечером я тоже туда переберусь. Давайте!
Моргунов опрометью кинулся к двери:
— Да погодите! Галоши забыли!
Кое-как, впопыхах меньшевик впихнул ноги в галоши и исчез. Оставшись один, Черепанов принялся разбирать стол и сжигать в голландской печи бумаги. Под руку положил на всякий случай маузер…
Меж тем на Собачьей площадке в тепле и уюте братья Гарусовы и Вересков мирно ели вареную картошку с луком, запивая ее настоящим крепким чаем. На разговоры не отвлекались. Михаил с очевидностью размышлял о чем-то, вычислял, сопоставлял. Кончив есть, он решительно, стало быть, решение принял, подошел к печи, приподнял вроде бы крепко прибитый к полу гвоздями медный лист перед топкой, извлек из открывшегося тайника два нагана и кожаный кисет с патронами. Один револьвер бросил брату.
— Ты чего? — с недоумением спросил Вересков.
— Давай-ка собираться, — ответил Гарусов. — Я тут думал-думал, незачем судьбу дразнить, не тот случай. Не ровен час, опять чека нагрянет. Ты уже на замете, второй раз не отвертишься, заметут.
— Мы же завтра собирались, — пожал плечами Сергей. — Но если ты боишься…
— Осторожность не трусость, — парировал сердито Гарусов. — А береженого и бог бережет.
Он натянул парусиновый плащ, сунул в карман наган:
— Пошли…
В опустившихся сумерках чекисты тем не менее хорошо разглядели со своего поста, как вышли из подъезда Вересков и оба брата. Фридман тут же приказал одному из теперь уже двоих своих помощников:
— Семенов, прими объекты. Если разделятся, пойдешь за тем, кто будет с «Рябиной».
Одетый под мастерового чекист кошкой скользнул вниз по лестнице, выскочил на улицу.
Едва Гарусовы и Вересков скрылись за углом, в другом конце переулка показался Моргунов. Меньшевик явно трусил, то и дело сбивался с ноги, останавливался, без нужды и неуклюже проверялся, воровато оглядываясь по сторонам.
— А это что за фрукт? — заинтересованно спросил сам себя Фридман, когда Моргунов остановился возле «их» подъезда, задержался на миг, словно колеблясь, а потом шмыгнул в темноту парадного.