Взрыв
Шрифт:
В этих словах был двойной подтекст. Во-первых, дескать, и мы не лыком шиты — видели в приемной и не таких… Во-вторых, тонко намекнул следователю: у нас все в порядке, и прокуратуре на комбинате нечего делать…
Но то, что Лоденок услышал от этого неказистого внешне следователя по особо важным делам, и вовсе удивило его: неужели Дробахе нечем заниматься, кроме как Людмилиными чемоданами?
Так и ответил: в конце концов, не такие уж большие расходы, к тому же в подобных случаях, наверно, вступают в силу определенные
Дробаха согласно кивал, слушая несколько затянувшийся монолог Лоденка — директор высказывался спокойно и уверенно, без какой-либо фальши, и это подтверждало мнение Дробахи, что вряд ли Юрий Лукич причастен к взрыву. Однако, дослушав Лоденка, все же спросил, внимательно наблюдая за выражением лица собеседника:
— Ничто постороннее не могло попасть в чемоданы вашей супруги?
— Откуда?
— Людмила Романовна сообщила, что вы вместе упаковывали их. Точнее, вы сами.
— Неужели?.. — искренне удивился Лоденок. — Неужели вы успели поговорить с Людой? Каким образом?
— Дело не такое уж простое, как вам кажется.
— Люда сказала: авария, и я не придал значения…
— Взрыв! — объяснил Дробаха, уставясь на Лоденка. — Взорвался один из чемоданов пассажиров, собиравшихся лететь в Одессу…
— О-о! — Наконец до Юрия Лукича дошло, почему этим делом занимается следователь такого ранга. — И вы ищете?..
— Мне надо установить, не попало ли что-нибудь постороннее в чемодан Людмилы Романовны?
— То есть бомба?
— Называйте это как хотите.
Юрий Лукич подумал, что следователь, наверно, может подозревать и его. Какая нелепость!.. И все же факт остается фактом…
Лоденок неестественно улыбнулся, хоть и понимал, что именно эта неестественность может укрепить подозрения, однако какая-то растерянность и смятение овладели им, спросил, сам ощущая фальшь в своем тоне:
— И вы считаете, что бомбу подложил я? В чемодан собственной жены?
— Нет, нет… Просто выясняем, не побывали ли чемоданы в чужих руках?
— Нет! — Юрий Лукич сразу успокоился. — Я сам запер чемоданы и потом сам сдал их в багаж.
— Был уверен в этом, — поднялся Дробаха.
Лоденок проводил следователя до дверей, закрыл их и
постоял немного, анализируя их кратковременную беседу. Честно говоря, он бы сразу и забыл о ней, если бы не назначенное на вечер свидание. Со всех других точек зрения его позиции были безупречны, впрочем, и ужин в ресторане с красивой девушкой еще ни о чем не говорит, но есть во всем этом что-то нехорошее, какой-то риск для него.
Лоденок подумал, что в принципе ему следовало бы отложить встречу с Оксаной, ситуация, пожалуй, требовала этого,
Не явиться на свидание — девушка может обидеться, небось привыкла, что парни вьются возле нее — молодые, энергичные, красивые, а ему, как известно, за сорок…
Правда, не все из ее ухажеров директора комбинатов, отметил не без самодовольства, но не был абсолютно уверен в преимуществе своего положения и решил рискнуть.
К тому же риск минимальный. Он возьмет такси и повезет Оксану в «Наталку» — есть такая богом забытая корчма да Бориспольском шоссе. Полная гарантия, что там их никто не увидит.
У Юрия Лукича сразу улучшилось настроение, и он поехал домой упаковывать Людмилины платья.
7
— Нет, я не хочу и не пойду! — заявил Иван Петрович и разлегся на диване.
Варвара остановилась посредине комнаты, удивленно глядя на мужа. Впервые услышала от него подобное, да еще и выраженное столь категорично. Она уже успела отвести дочку в детский сад и попросила Ивана сбегать за молоком, хлебом и сосисками, уже девять часов, а он разгуливает по квартире в одних трусах и небритый.
И вдруг такое…
Иван растянулся на диване в гостиной, примостив под нечесаную голову приобретенную в салоне художественного фонда вышитую подушку, положил ноги на мягкую диванную спинку, не сбросив тапочек, — худые ноги, покрытые рыжеватыми волосами, одна тапочка сползла с ноги на велюр, и Варвара всплеснула руками от возмущения.
— Чего разлегся! — закричала. — На диване с грязными ногами! — Думала, что муж сразу вскочит, ну хотя бы снимет мерзкие рваные шлепанцы, однако Иван никак не среагировал на ее возмущение, наоборот, отвернулся, давая понять, что ему глубоко безразличны и ее гнев, и ее приказания.
— Ты слышал? — удивленно пожала плечами Варвара. — В доме нет хлеба и молока.
Иван повернулся к ней и, глядя чистыми глазами, спросил равнодушно:
— Ну и что?
— Пойди в гастроном.
— И не подумаю.
Да, это было впервые — впервые за всю их шестилетнюю семейную жизнь Иван отказал в чем-то Варваре, и это настолько взволновало ее, что не смогла даже ответить подобающим образом. Стояла посредине гостиной и хлопала глазами, наконец не нашла ничего лучшего, чем спросить:
— Ты что, заболел?
— Нет, — ответил и улыбнулся, как показалось Варваре, нахально.
— Ты же знаешь я здоров.
— Так почему же?..
— Не хочу.
— Но ведь нужно.
— Иди сама.
— А кто уберет квартиру?
— Вернешься из гастронома и уберешь.
— А ты?
— У меня отгулы, и я отдыхаю.
— Но ведь и я в отпуске и тоже нуждаюсь в отдыхе.
— Так, отдыхай.
— А Что будем есть?
— Как-нибудь перебьемся.