Взрывное лето. Сюита для убийцы (сборник)
Шрифт:
– Эй, а почему мне меньше всех? – возмутился Андрей.
– Так ты же раненый, тебе тяжело большой кусок держать. Устанешь, уронишь еще.
– Конечно, как пиццу есть, так сразу вспомнила, что я раненый. Жадная ты все-таки, Иванова.
– Не говори глупостей, кому, по-твоему, я ее притащила? Съешь этот кусок, отрежу еще.
Себя я тоже не обделила, глупо же сидеть в компании трех жующих мужиков и смотреть на них. Откусила, попробовала… Да, пицца удалась!
Запивали соком папайи. Причем Витя ворчал, что угораздило, дескать, Мельникова предпочитать такую гадость, вот виноградный сок не в пример полезнее и вкуснее.
– Ага, особенно хорошо перебродивший, –
Наконец мужики наелись, да и пицца закончилась, несмотря на грандиозные размеры. Я собрала крошки, убрала салфетку и выбросила пустые коробочки из-под сока. Даже интересно, почему это, если в мужском коллективе появляется женщина, она автоматически становится «прислугой за все»? А сама виновата, не вспоминай, что ты женщина, не хватайся за уборку.
– Спасибо тебе, Танюша, – прочувствованным сытым голосом сказал Самойлов.
– Свои люди, сочтемся, – отмахнулась я. – Вы на чем остановились?
Остановились они на том, как мы все поехали на захват. Так что я с большим интересом прослушала Витин рассказ, как они лихо, с одного удара, выломали хлипкую дверь и вломились в квартиру, как оказались в совершенно пустой комнате…
– Косачев, балда, не предупредил, что квартира двухкомнатная. А они в спальне были, да еще дверь забаррикадировали. Так что пока мы разобрались, пока в окна попрыгали, смотрю, они уже улепетывают вовсю. Если бы не Татьяна с Венькой, могли и уйти.
Рассказал о героическом спасении моей жизни. Андрей не стал ничего комментировать, только улыбнулся Ярославцеву, одобрительно похлопал его по плечу. Тот тоже промолчал, опустил глаза и залился алым девичьим румянцем.
Потом Витя доложил, сколько всего интересного мы нашли в квартире, где обретались Авдеев с Тарасенко. И магазины для автомата, и массу комплектующих, необходимых для изготовления взрывных устройств. И ножичек нашли, вполне подходящий к печальной истории с Лемешевым.
– Так что теперь ребята сели плотно, – жизнерадостно говорил Самойлов. – Эксперты над взрывчаткой еще колдуют, а баллистики уже дали заключение: автомат тот самый, из которого в тебя, Андрей, стреляли. А с Татьяной сложнее, из тебя пули вытащили, есть с чем сравнить, а вот что в нее из этого же автомата палили, вряд ли сумеем доказать. Пули, срикошетив от асфальта, улетели черт знает куда, так и не нашли их.
– Ладно, хватит и того, что доказать можем. Нож тоже сейчас в лаборатории. На одежде и обуви бандитов обнаружены следы крови, сейчас устанавливают, чьей. Если это кровь Лемешева, то вообще никаких вопросов не остается. А скорее всего именно его. Да и Косачев рвется их утопить, хочет дать показания. Взрывчатку-то, которой его жену взорвали, Лемешеву дали Авдеев с Тарасенко. Все было так, как мы и подумали: как только главбухша дала своему директору прослушать пленку, он тут же решил рубить концы. Так что погибла Елена Викторовна отнюдь не случайно.
– Сам-то Косачев сесть не боится? – спросила я.
– Танька, ты о чем? – делано изумился Мельников. – Он так активно сотрудничает со следствием, рассказывает обо всем, во что случайно оказался замешан. И киллеров мы взяли благодаря его своевременной информации. О преступных же действиях в фирме «Орбита» он и понятия не имел. Да, лоббировал некоторые выгодные строительные заказы в их пользу, поскольку был уверен в безупречной честности своих бывших партнеров, но ничего криминального в этом нет. А пленка твоя… Естественно, он делает вид, что она не существует. Сама знаешь, как доказательство ее не используешь. Так что с Косачевым все ясно – хороший адвокат, друзья из администрации помогут… Хотя из
– Не переживай за него, этот не пропадет, – сухо сказал Витя. – Кстати, Лемешева именно он, можно сказать, под нож подвел. Косачев наконец получил деньги и должен был вечером привезти их Лемешеву, для полного расчета. А как узнал про гибель жены, тут же залег на дно. Вместе с деньгами, естественно.
– И значит, когда Авдеев с Тарасенко явились за гонораром, – подхватила я, – у Лемешева для них ничего не было.
– Ну да. Он им говорит: подождите, дескать, вот сейчас человек с чемоданом денег подъедет, вы все и получите, разом, да с премиальными за высокое качество работы… Они ждали-ждали, а потом у них жданки-то и кончились. Так что Лемешева господин Косачев с чистой совестью может на свой счет записать. Кстати, деньги, я так понимаю, все у него остались. Он-то выкрутится, никакого сомнения.
– Ладно, мальчики, – я взглянула на часы и встала. – Хорошо с вами, но пора уходить. Через час концерт начинается, а мне еще переодеться надо, накраситься и все такое. Из Америки виолончелист приезжает знаменитый, только фамилия у него четырехэтажная, я ее выговорить не могу.
– Да мы все равно его не знаем, мы люди серые, – хмыкнул Андрей, внимательно глядя на меня.
А Витя бестактно обрадовался:
– Ты с Романом помирилась!
– При чем здесь Роман? – Я задрала нос. – Я, в конце концов, интеллигентная современная женщина! Я что, не могу сама захотеть пойти на концерт американского виолончелиста? Знаменитого причем!
– Можешь, можешь, – торопливо успокоил меня Мельников. – Не пыли. Завтра-то зайдешь, меня проведать? Ребята тоже придут.
Я оглянулась в дверях. Они сидели на кровати втроем – Мельников в центре, справа Самойлов, слева Ярославцев – и смотрели на меня.
– А куда я от вас денусь? – улыбнулась я им.
Сюита для убийцы
Мертвая тишина. Она установилась вокруг меня совершенно неожиданно. Никто не подкарауливал меня у подъезда, не ломился в квартиру, не подсылал ко мне знакомых с разными, заманчивыми и не очень, предложениями. Телефон молчал так упорно, что по нескольку раз в день я снимала трубку просто так, чтобы убедиться, не отключили ли его. Это было настолько удивительно, что сначала я не поверила своему счастью. Потому что до этого буквально разрывалась на части, носясь по городу и его окрестностям как ошпаренная и улаживая дела своих клиентов.
Нервно и физически я вымоталась до такой степени, что была готова обратиться к криминальным структурам города с предложением о перемирии и всеобщем отпуске. И вот, будто кто-то где-то услышал мои мольбы, – поток клиентов вдруг иссяк. Теперь можно порадоваться передышке, тем более что несколько серьезных дел последнего времени благоприятно сказались на моем материальном положении.
Неделю я блаженствовала. Для начала выспалась, а затем устроила генеральную уборку – вымыла окна, очистила балкон и довела до умопомрачительного блеска люстру «Каскад». Кто хоть раз брался выполоскать в мыльной воде, потом протереть и развесить по своим местам три этажа стеклянных висюлек, поймет, какой подвиг я совершила. Но и это еще не все: я выгребла хлам из всех углов, рассортировала его и на девяносто процентов ликвидировала. Оставшиеся десять процентов барахла мне стало жалко выбрасывать, и они остались в доме до следующей генеральной уборки. Между делом я купила новый пылесос – вместо ветерана, почившего с миром прямо посреди устроенного мной разгрома.