Взять своё
Шрифт:
— Лишь об одном, мастер Тронтон, не должны забывать ваши люди. Эти дома и их содержимое ваша добыча в той же степени, что и наша, — продолжал «плести куржева» Чагарэ. — Моим людям тоже нужен кров, чтобы переждать непогоду, и кусок мяса, чтобы восстановить силы.
Однако отворачивавшийся от него гном уже ничего не слышал. Его уши уже услышали главное, а остальное было не так важно.
Тронтон, растолкав столпившихся вокруг них телохранителей, уже добрался до повозки с высокими бортами, и, взобравшись на нее, стал громко скандировать:
— Вергельд! Вергельд! — в установившиеся
В это же мгновение первые несколько шеренг гномьей части отряда, дрогнув, сорвались с места. За ними почти сразу же побежали и остальные гномы, продолжавшие кричать. Вся эта толпа, в которых на глазах превратились гномы, ринулась к ближайшим домам селения прямо напрямик, через редкую рощицу. Массивные туши, облаченных в тяжелое железо, дружинников словно носороги сметали со своего пути молодые деревца и втаптывали в грязный снег низкорослые кусты.
— Тьфу, стадо баранов! — с презрением сплюнул, наблюдавший все это тысячник. — Дзайбу! Этот недоумок знает про твои тхары? — тот покачал головой и Чагарэ оскалился в улыбке, представляя в какую ярость придут гному. — Возьми две турии и займи с десяток домов для нас (имелся ввиду, прежде всего, командный состав), пока эти олухи все там не разгромили…, — он неверяще качал головой, наблюдая, как орущие гномы, только что бывшие единым грозным отрядом, стали больше напоминать беспорядочным стадо. — И перед этими должны были дрожать мои бессмертные?
Сейчас на него накатило странное противоречивое чувство. С одной стороны, он твердо знал, что легионы бессмертных Великого Шамора, десятки лет втаптывавшие в грязь его врагов, были лишь подобием знаменитой Железной стены давно сгинувшей в веках Подгорной империи гномов. И совсем недавно, когда произошла та случайная стычка между бессмертными и гномьим отрядом, Чагаре прекрасно сумел оценить стойкость гномьего строя, о который сломали зубы его легионеры. С другой стороны, увиденное совсем недавно, рисовало гномов с совершенно другой стороны. Чагарэ видел какую-то анархию, неорганизованность… И как все это могло сочетаться не мог понять опытный служака, на глазах которого рушились многие из его устоявшихся представлений.
Однако, Чагарэ пришел бы еще в большее недоумение, если знал о гномах и происходящем в подгорных кланах чуть больше… Ему просто было невдомек, что сопровождавшие посланника владыки Кровольда гномы из клановых дружин, как это сказать по-мягче, были не самыми бравыми воинами. Это были те, кто остался в кланах. Ибо владыка Подгорного трона уже объявил призыв Железной стены и к стенам священного города начали стекаться многочисленные ручейки самых опытных рубак из народа гномов. Поэтому те, кого привел с собой мастер войны Тронтон, так странно вели себя. Просто здесь они получили шанс проявить себя…
— Объявляй привал, — Чагарэ махнул рукой, подавай знак легионеру с торгутой — коротким флейтообразным инструментом с пронзительным звучанием. — Разбить лагерь, — торгута заревела, подавая уставшим бойцам долгожданную весть о близком отдыхе и горячей пище. — Выставить усиленные
Подгоняемые звуками торгуты и бодрящими воплями комтуров огрызок легиона быстро пришел в движение, организованно разделившись на несколько ручейков. Одни, как правило две или три турии первой линии, уже направились в лес за дровами. Вторые, турии, прикрепленные к обозы, уже размечали места для палаток и кострищ. Третьи формировали усиленные патрульные пятерки, начинавшие огибать селение со всех сторон.
— Вперед, — коротко бросил Чагарэ, яростно желавший сбросить свои промокшие тряпки и облачиться в сухое. — Нас ждет горячее вино и отдых! А то наши союзнички все выгребут первыми и нам ничего не достанется.
И первым пришпорил своего черного жеребца, показывая пример подчиненным.
У высокого бревенчатого дома, всем своим обликом и расположением просто кричавшем об отдыхе и приюте для уставших путников, их кавалькада оказалась вместе с парой обозных повозок, из которых пара легионеров деловита вытаскивала припасы для своего командира. В их руках мелькали тщательно замотанные в ткань копченные окорока, источавшие вокруг изумительный аромат, небольшие бочонки с молодым вином, караваи хлеба.
— Постой-ка! — Чагарэ спрыгнул с коня и вытащил их рук возницы несколько глиняных бутылок. — Не будем ждать, промочим горло прямо сейчас, — отбив кинжалом горлышко одного из кувшинок, он смачно приложился к вину. — Бр-р-р, холодное. Но забористое… А теперь внутрь. И снимем, наконец, это чертово железо.
Не ожидая остальных, тысячник пошел внутрь заброшенной таверны, в дверях которых только что скрылся возница. И едва за ним закрылась дверь, как на него дохнуло запахом чего-то съедобного и пряного. Принюхавшийся Чагарэ, голодный как сто чертей, тут же глазами наткнулся на свисавшее с потолка странного вида копченное мясо.
— Сухое мне! И горячего! — прямо с порога крикнул Чагарэ, ничуть не заботясь услышат его оставшиеся позади слуги или нет. — Проклятый дождь, — сорвав фигурную бронзовую застежку, он скинул на пол промокший плащ, тут же упавший бесформенной кучей. — Что ты там возишься? Разжигай скорее!
Сидевший на коленях перед огромным очагом возница старательно копошился, разгребая кучу прогоревших углей. Он с силой тёр кресалом по куску кремния, всякий раз вышибая сноп искр. Однако, мелко наструганные кусочки дерева, только что наложенные им, никак не желали загораться.
— Господин, — привставший было возница вдруг снова брякнулся на задницу, едва начав ворошить внутри очага так и не желавшие загораться щепки. — Тут что-то есть, — он снова почти по пояс залез в здоровенное жерло очага, на котором в былые времена можно смело жарить целого быка. — Вот, господин.
Чагарэ к этому времени уже успевший освободиться от доспехов и оставшийся в одной нижней дурно пахнущей рубахе, в нетерпении подошел к нему.
— Какая-то мешковина, господин, — к ногам тысячника он положил несколько бесформенных холщовых мешочков размером с две ладони взрослого человека. — Песок…, — черкнув по мешковине засапожным ножичком, возница с недоумением стал наблюдал как на пол стал сыпаться какой-то комковатый серый песок. — Зачем в очаге песок?