Взять свой камень
Шрифт:
– Это так, – согласился близорукий, – но немцы – культурная нация, не наши босяки. Однако предосторожность тоже не лишняя. Всего доброго! – попрощался он. – Мне пора.
– Нам тоже пора в деревню. Ты как? – Гнат поднялся и поглядел на Ивася. Куда он наладится? Теперь про старую вражду лучше пока забыть – односельчане как-никак, друг дружки держаться надо.
– Пошли, – согласился тот.
Больше не сказав друг другу ни слова, трое мужчин разошлись в разные стороны. Один, прижимаясь к заборам, побрел по направлению
Военврач Сорокин – бледный, осунувшийся, с воспаленными глазами – как привязанный ходил по коридорам за секретарем райкома Ярошем. Ничего не говорил, не просил, не убеждал, только ходил, и все. Ярош в кабинет, к дребезжащему телефону, – и военврач за ним. Ярош туда, где жгли документы, не подлежавшие эвакуации, – и Сорокин за ним, как тень, как немой укор. Ходил и ходил, второй час подряд. Наконец Ярош не выдержал:
– Слушай, – он взял Сорокина за портупею. – Нет у меня машин! Понимаешь? Нет! Видишь, что творится? – он повернул военврача лицом к окну.
Стекла мелко дрожали от близкой канонады. В стороне, над лесом, вертели смертельную карусель самолеты.
– И подвод нету, – горестно вздохнул Ярош, – и времени нету!
– А у меня много раненых, – высвободился Сорокин. – И вы обязаны помочь вновь поставить их в строй!
– Слушай, сынок, – Ярош потянул его за собой через приемную к дверям кабинета. Привел к столу и предложил стул. – Сядь! Я сейчас столько всего должен, – он взял лист бумаги и ручку, – что голова кругом идет. Архивы обкома застряли здесь, а их надо вывезти, семьи партработников надо вывезти, ценности надо вывезти. Оборудование надо вывезти…
Не переставая говорить, он набросал несколько торопливых строк и промакнул записку большим деревянным пресс-папье. Достал из кармана френча баночку с завинчивающейся крышкой, отвинтил ее, бережно вынул печать и приложил к своей подписи.
– На, – протянул он Сорокину бумагу, – даю тебе право мобилизовать для доставки раненых машины, подводы, любой транспорт. Пойди по дворам, поговори с людьми, они тебе помогут, не откажут Красной Армии… Доставишь раненых на станцию, транспорт направь сюда.
– А как же?..
– Мне он тоже вот так нужен, – провел ребром ладони по своим густо поседевшим усам Ярош, – понимаешь ты это? Что? – повернулся он к вошедшему в кабинет военкому.
Тот, не отвечая, взял со стола графин с водой, приник пересохшими, потрескавшимися губами к горлышку. Пил жадно, делая большие глотки и обливаясь. Капли воды катились по его пыльной гимнастерке с рубиновыми шпалами на петлицах, сворачивались в шарики и скатывались на пол, покрытый слоем черного ломкого пепла сожженных бумаг.
– Станцию разбомбили.
– Нет, – тихо ответил Ярош и, помолчав, грустно добавил: – Еще несколько дней назад мне казалось, что до него очень далеко, до Минска-то. А теперь… Людей собрал?
Военком молча кивнул, опять запрокидывая графин. Напившись, поставил его на край стола и устало опустился на свободный стул. Щелкнул портсигаром, доставая папиросу.
– Станция Вязники цела. Она восточнее и немного в стороне от нас. Там эшелон под парами. Может, туда повезем?
– Слыхал? – обратился к Сорокину секретарь райкома. – Давай, сынок, добывай транспорт, проси у людей помощи и гоните на Вязники. Иди, доктор, время дорого.
Юрий Алексеевич кивнул и пошел к выходу. Он не успел сделать и двух шагов, как двери распахнулись и в кабинете появился бледный капитан в зеленой пограничной фуражке.
– Нет у меня машин, – опережая его, быстро сказал Ярош.
– Что? – переспросил пограничник, напряженно глядя на губы секретаря райкома. – Ах, машины… У меня есть, даже две. Это кто? – он посмотрел на военкома.
– Военком, – удивился Ярош. Что за странный капитан, почему спрашивает? До границы отсюда далековато, как здесь очутился, зачем?
– У меня особо ценный груз, я – капитан Денисов. Нужна охрана, охраны для груза нет. И… дайте воды, пожалуйста!
Сорокин предупредительно подал ему графин и смотрел, как пограничник жадно припал к его горлышку, совсем как несколько минут назад военком. Напившись, Денисов вынул из кармана несвежий носовой платок и вытер губы. Расстегнув пуговицу на кармане гимнастерки, подал секретарю райкома удостоверение:
– Вот документы!
Ярош взял, повертел и недоверчиво покачал седой головой.
– Ты что же, пограничник, почитай, из-под самого Белостока едешь? Далеко забрался. Как же тебе удалось прорваться?
– Надо! – лаконично ответил Денисов.
Военком подал ему стул, с уважением поглядев на вырвавшегося из самого пекла человека в пыльной форме капитана погранвойск НКВД.
– Что вывозишь, капитан? – возвратив документы, спросил Ярош.
– Особо ценный груз, секретный.
– Документы на него есть? – насторожился Ярош. Что еще за секреты? Сейчас не то время, чтобы в райкоме секреты разводить, напускать таинственности.
– Документов нет, – вздохнул Денисов. – Денег у нас полна машина, больше трех миллионов везем из банка. А людей – я сам, мой сержант да два милиционера. И еще девушка, кассир из банка.
– М-да, – военком потер ладонью небритый подбородок. – Лихо! А везете куда?
– До Минска. По своим делам мне торопиться надо. Может, примете миллионы? Сдам и поеду. Время не терпит.