Взятая
Шрифт:
Я шагнула к нему, более не в силах сдерживаться от попытки дать ему утешение, как он только что сделал для меня.
Но, прежде чем я успела что-либо сделать, Кольт развернулся.
— Хорошо, — произнёс он. — Вот что будет. Ты закончила с работой официантки.
— Как скажешь, — приподняла я подбородок. — Я хочу, чтобы мне заплатили за моё время.
Это было бы справедливо. Я проработала здесь ночь и должна получить деньги, которые мне причитались. Интересно, сколько это может быть? Сотня баксов? Сто баксов помогли бы мне продержаться некоторое время. Ста баксов
— Нет.
— Нет? — я уставилась на него с недоверием. — Это противозаконно.
— Ты будешь получать деньги в конце недели за все отработанные дни.
Я покачала головой:
— О чём ты говоришь?
— Ты будешь моим секретарём.
— Что?
— Я не хочу, чтобы ты работала здесь официанткой. Это слишком опасно. Ты можешь работать в офисе со мной. Мне нужен кто-то, кто поможет с бумажной работой.
— Нет.
Я покачала головой. Мне не нужна его жалость. Мне не нужна тупая работа, которую он только что придумал. Бумаги! Кем он меня считает, каким-то бухгалтером?
— Да, — ответил Кольт, проигнорировав мои протесты. — Ты останешься со мной. В моей квартире. Когда ты накопишь достаточно денег, мы поговорим о том, чтобы у тебя было своё собственное местечко.
Мои глаза расширились:
— Мы поговорим о моём собственном местечке?
— Да.
— Я не твоя пленница.
— Пока я не буду убеждён в твоей безопасности, моя.
— Почему? — спросила я. — Почему ты так непреклонен в принятии решений за меня?
Он пересёк комнату в два длинных шага. Взял мои руки в свои и повернул запястьями вверх, пробежавшись пальцами по повязкам.
— Потому что ещё никогда в своей жизни я не был так испуган, как тогда, когда увидел тебя на полу. И потому, что по какой-то грёбаной причине я, кажется, не могу держаться от тебя подальше. У меня потребность защищать тебя.
Эмоции заполнили мою грудь, и я заставила себя не смотреть на него. Я знала, что, взглянув на него, не смогу сказать «нет». А я обязана сказать «нет». Не сделав этого, я буду бояться того, что может произойти.
— Оливия, — выдохнул он. — Оливия, посмотри на меня.
Я была бессильна. Подняла глаза от пола, Кольт протянул руку и убрал волосы с моего лба.
Он прижался своим лбом к моему, и наши губы снова были в миллиметре от соприкосновения.
— Скажи «да», — прошептал он, в его голосе я могла слышать отчаяние и желание, настолько сильно он хотел, чтобы я ответила согласием на его план.
— Да, — произнесла я, даже не подумав.
Его губы растянулись в улыбке всего на полсекунды, прежде чем снова вернуться к напряжённой линии.
Я закрыла глаза, потому что не могла это больше выдержать, мы были так близки, смотрели друг другу в глаза. Это было очень интимно и сбивало с толку. Как я могу чувствовать такую глубокую связь с Кольтом, если мы только познакомились? Было ли это всего лишь вожделением, сводившим меня с ума?
Я почувствовала, как его ресницы коснулись моих щёк,
Звук был раздражающим, но ни один из нас не сдвинулся.
«Поцелуй меня, — подумала я. — Пожалуйста, поцелуй меня и закончи то, что начал».
Я хотела, чтобы его руки были на мне: на заднице, на спине, на груди. Хотела его рот у меня между ног, его пальцы — внутри. Я хотела ощутить, как его твёрдый ствол врывается в мой рот, хотела знать, каково пробовать на вкус мужской член.
Ритм музыки стал интенсивнее, темп был похож на биение сердца. Я положила руку на мускулистую грудь Кольта, чувствуя настоящее сердцебиение, размеренное и сильное.
Он сделал то же самое, и оттого, что его рука была на моей груди, у меня перехватило дыхание.
Мы были связаны воедино, музыка вокруг нас закрутилась в торнадо.
«Поцелуй меня, — кричало моё нутро. — Поцелуй меня».
Я немного наклонила голову, пока мои губы едва не коснулись его. Это не было поцелуем — по сути, до него было далеко. Я вряд ли даже ощутила мягкость его губ на своих, прежде чем он отстранился, словно обжёгшись.
— Оливия… — начал Кольт, убрав мою руку с груди и удержав её в своей.
Но я не хотела слышать этого. Не хотела знать, почему он был не для меня, почему мы не могли сделать это, почему это было плохой идеей. Потому что одно из того, что я усвоила спустя годы, был тот факт, что если люди подыскивают отговорки и оправдания, почему они не сделали чего-то, то это обычно показуха. Поскольку всё сводилось к одному простому факту: люди делают то, что хотят делать.
Кольт не хотел меня.
Стремление резать себя снова накрыло с головой.
«Господи, Оливия, ты облажалась. Ты уже уничтожила свои запястья и теперь хочешь причинить себе ещё больше боли? Ради чего? Ради какого-то мудака, который даже не хочет тебя? Разве ты недостаточно узнала о вложении своих эмоций в людей, которым наплевать на тебя?»
Я не могла принять это.
Я не могла продолжать слушать его извинения. Это слишком больно.
И хотя это было мелочно и по-детски, я сделала единственную вещь, которую могла придумать, чтобы удостовериться.
Я сорвалась.
— Наша сделка ещё в силе? — спросила я, вырывая свою руку из его.
— Какая сделка?
— Деклан, — ответила я. — Если я буду работать твоим секретарём, ты всё ещё поможешь мне найти Деклана?
Я надеялась, мои слова причинят ему боль, надеялась, они как-то подействуют на него хотя бы на секунду.
На его шее пульсировала вена, а челюсть сжалась в твёрдо очерченную линию.
Но потом Кольт пожал плечами, как будто Деклан был чем-то второстепенным, о чём он забыл, а не единственной причиной, по которой я вообще согласилась на этот сумасшедший план.