Взятие Безье

Гаск Жан Луи

«Гийом Мерсье из бурга Кампано, Бернат Капелла из бурга Сен — Жак, Рожер Камбиаир из бурга Магдалины…»

Потом он поднял голову и сказал:

«Я умоляю вас покориться клирикам и крестоносцам, потому что это лучше, чем все потерять и быть заколотым мечом или прошитым копьем».

Толпа зароптала, и тут поднялся один человек, повернулся к народу и воскликнул:

«Да пусть лучше нас поглотят соленые воды моря, чем мы выдадим хоть одного жителя нашего города!»

Толпа заволновалась, и

тут поднялся другой горожанин:

«Мы не дадим ничего тем, кто желает захватить наш город, ни одного денье. Мы предпочитаем драться и, возможно, умереть. Поклянемся же все защищать Безье и его народ против крестоносцев!

— Мы клянемся, клянемся!»

Услышав это, епископ покинул кафедральный собор под свист собравшихся и крики, взывающие к оружию.

Пейре припомнил, как епископ взбирался на мула, а за ним последовало несколько клириков и верных, желавших покинуть город и спасти свою жизнь.

Тем временем, все стали вооружаться. Несколько лучников заняли позиции наверху укреплений. Городская милиция охраняла все ворота. Самые молодые мужчины собрались вместе. У них не было другого оружия, кроме железных ножей, дубин и длинных заточенных палиц, служивших им копьями. Некоторые из них привязали полосы белого полотна к концам своих самодельных копий, словно флажки.

Под лучами солнца долина внизу казалась черной, она была вся покрыта вражескими войсками. Они прибыли со всех сторон света, со всех стран, окружая город. Можно было узнать знамена самых известных рыцарей, как граф Неверский и Сен — Поль, знамена Монфора, графа Лейчестерского. Они расставили свои шатры, свои богатые палатки. Они поили своих лошадей, строили частоколы, везли тележки с провизией и амуницией.

«Безье неприступен!»

Все бароны Франции были там. Из штандарты гордо развевались и хлопали на ветру, рядом со знаменем графа Тулузского.

«Никогда армия греков, у которых Парис украл прекрасную Елену, не собирала под стенами Трои столько шатров и беседок, как эти французы под стенами города», — думал Пейре, когда епископ удалялся от города в окружении крестоносцев.

И тогда, словно чтобы сказать ему «Прощай», лучники собрались вместе, вышли из города и поднялись на мост. Вскоре они выпустили тучу стрел в сторону осаждающих, которые строили свой лагерь и устанавливали шатры на другом берегу реки.

Затем они прекратили стрелять и отступили, а собравшаяся молодежь заняла их место.

Они размахивали своими самодельными копьями с белыми флажками; они бросились на крестоносцев, испуская громкие крики; они словно бы попытались их напугать, как на охоте на птиц в овсяном поле.

Пейре наблюдал за этим с высоты стен, и увидел, как на другом берегу они схватили крестоносца и протащили его, под защитой стрел до самой середины моста. Все с теми же ужасными криками они стали наносить ему удары ножом, а потом сбросили его в голубую воду, которая сразу же окрасилась кровью несчастного.

И тогда главарь рутьеров созвал своих людей. Не ожидая приказа своих французских господ, он воскликнул: «Вперед,

нападем на них!»

И вот они уже на мосту, их больше тысячи, босые, в одних штанах и рубахах. Одни размахивали топорами, а другие дубинами. Молодые люди из Безье начали отступать к городу, ворота которого оставались открытыми.

Но было уже слишком поздно закрывать их, потому что армия рутьеров была уже здесь, у всех рвов и у подножия укреплений. Они ставили лестницы, лезли на стены, разбивали ворота, и вот они уже заполнили улицы города…

Эти бродяги проникали везде, врывались в дома, и убивали всех жителей, которых встречали. Рыцари–крестоносцы спешно вооружались, видя, что добыча сейчас от них ускользнет. Они отправились в шатер аббата Сито. Боясь не отличить злых от добрых, они спросили его, как следует различать еретиков от добрых католиков.

Ответ аббата был таков:

«Убивайте всех, ибо Господь узнает Своих!»

Но когда рыцари взобрались на мост, город был уже взят. Кроме того, он попал в руки рутьеров. Улицы были заполнены народом, толпа разбегалась в страхе, вопя от ужаса и ища убежища во всех церквах города.

Стоя перед своим шатром, аббат Сито потирал руки:

«Пусть чудесная месть Божья свершится!»

Пейре был в дворцовой конюшне. Он быстро оседлал боевого коня своего хозяина, освободил других лошадей, и, пользуясь всеобщим замешательством, поскакал по улицам среди толпы.

Все колокольни города беспрерывно звонили, как если бы сзывали на заупокойную мессу. Дома уже горели, и дым пожаров заполнил улицы подобно густому туману.

Все люди с криками рвались в церкви. Рутьеры убивали и грабили. Они вошли во вкус, не боялись отпора и смерти, и убивали женщин и детей, пытавшихся бежать в ужасе в переплетении узких улиц, чтобы добраться до церквей.

Тех, кто тщетно пытался защититься, убивали, так же, как и стариков в их собственных домах. Эта армия диких босяков со смехом взваливала себе на плечи разное добро, которое обнаруживала. Каждый из них мог обчистить десять домов, какие только пожелал. И теперь эти оборванцы считали себя богатыми.

Перед церковью Магдалины стоял священник, одетый в ризы для служения. Церковь была полна столпившихся и напуганных верующих, туда собралось несколько тысяч народу.

Священник зашел внутрь и закрыл двери, готовый служить мессу.

Но вот бандиты уже здесь, они силой врываются в храм. Ничто не может остановить их жажду убийства — ни священник в ризах, ни алтарь, ни распятие. Пейре пустил лошадь в галоп, чтобы попытаться помочь, но было уже слишком поздно, его разящий меч был уже беспомощен. Мильсодор стала на дыбы и развернулась; бандитов было слишком много, нужно было отступать.