Взятка по-черному
Шрифт:
— Не говори мне, Саня, не спорь, не убеждай! Жук — он и есть жук, жучара! Но при этом у него есть отчасти реабилитирующий его фактор. Он отлично понимает, кто он есть на самом деле. А жук, который знает уже, что он жук и жучара, в некоторой степени может считаться… как это?
— Не понимаю, о чем ты? — пытался утихомирить Грязнова Турецкий. — Ну и пусть себе жужжит, если он жук. Им положено…
— Нет, но ты заметил, как он это делает, а? Ну я тебе доложу, ай-я-яй!..
Грязнов с Фроловым надрались в «Пушкине» — пусть и не до потери морального облика, но прилично. И тут же затеяли спор о
Спор они свой так и не закончили, поскольку обозначенные персональные позиции почти не различались между собой.
По Фролову, все выходило плохо и гнило. Но тем не менее во всем этом дерьме каждый может изыскать свою собственную возможность заработать на жизнь, не столько даже благодаря, сколько вопреки всему, что характерно как для нынешнего времени, так и для истинно русского характера вообще. Мол, нам, чем труднее, тем забавнее. Не такое переживали, не помрем и теперь. А лучше совсем плюнуть на все, и позаботиться о своем здоровье, потому что никто другой тебе больше не поможет.
А по Грязнову, все в стране не просто плохо, а совсем безнадежно — и с политической волей, и с экономикой, и с общественной моралью, в связи с чем у населения растет чувство протеста, которое и приведет в конечном счете… Куда? А куда мы все идем? Вот туда и приведет, стало быть. И это вовсе не большевистский синдром — чем хуже, тем лучше! — а неотвратимая логика постсоветского бытия.
Но оба сходились во мнении, что нынешних реформаторов надо всех, скопом, в Сибирь — лет на пятьдесят, поднимать нравственность! Вот тогда к чему-нибудь путному, глядишь, и придем.
Черт знает что! Взрослые, да какое уж — старые люди, генералы, а несут!.. Расслабились, называется.
Фролов не выдержал напора с двух сторон и раскололся, сказал-таки, кто из министерских домогался у него прекращения шума. Оказалась весьма нехилая команда: замминистра и трое начальников главков. Назвал их поименно. Ну понятно, заместителя министра волновал вопрос с Государственной думой. Нет, не в том проблема, чтобы в корне пресечь безобразие, а в том, чтобы убрать ненужный и опасный кое для кого общественный резонанс.
Да и о чем можно говорить, если в отдельных российских краях и областях уже в тандеме с государственной властью на руководящие посты пришли криминальные авторитеты и откровенные уголовники?! И все об этом знают и без конца пишут, а те плюют на так называемый общественный резонанс! Чего бояться-то? Просто замминистра не хочет сам влезать в эти разборки, а новый министр, кажется, вполне способен взять да и поручить ему такое разбирательство. Нужно? Как же, как же… Короче, прикрой, мать твою, пока тебя самого не прикрыли!
Ну а генералы из главков, те просто свой интерес имели. Это ведь только в названии фонда присутствует термин «благотворительность», а на деле все гораздо сложнее. Или проще — как посмотреть. Да, какой-то процент средств идет на оказание
Трое генералов, сидевшие за столом в ресторане «Пушкинъ», были достаточно грамотными людьми, чтобы не заниматься чепухой и не уговаривать друг друга не поступаться совестью. Хотя если разобраться, то сегодня даже такую извечную категорию — одновременно расплывчато иррациональную и абсолютно конкретную — каждый вполне может понимать по-своему. В зависимости от занимаемого поста, уровня развития или вместимости собственного кармана. В конце концов, пришли к выводу, которым и закончили вкусный и дорогостоящий ужин (платил Славка, раз была его идея): плохо, конечно, но надо держаться. На ногах.
Сначала отвезли на грязновской машине Фролова, затем Турецкого, который держался крепче остальных, а потом уж и Вячеслав отправился к себе домой. Но, приехав, он тут же перезвонил Турецкому:
— Слушай, Саня, оказывается, я дома не один. У меня и тут гости. Знаешь кто? Ну Дениска — это непременно, да он и не гость никакой. А второй — Юрка, которого мы с тобой сегодня уже поминали. В смысле, вспоминали. Нашему адвокату, видишь ли, оказывается, мой совет нужен… был. А я как раз в том состоянии, чтобы давать ценные советы, понимаешь? Но вопрос серьезней, чем я думал. Поэтому на завтра объявляется совет старейшин. Ты и я.
— А нам это надо, Слава? — нетвердым голосом поинтересовался Турецкий, которого Ирина тщетно пыталась загнать в постель, чтобы не приставал со своими общественно-политическими выступлениями.
— Нам это надо, Саня, — твердо заявил Грязнов. — И ты скажешь, что я прав, когда услышишь от меня, что в деле фигу… фи… гурирует… Знаешь кто? Полковник Брусницын, — эффектно закончил Вячеслав. — Вот ви… дишь, я от тебя, Саня, ничего не скрываю. А Федьке никогда не скажу, потому что он… ну?
— Жук, ты уже говорил. Но, может, не такой, как тебе представляется?
— Да-а-а?! — И Славку понесло с новой силой. Но выступал он недолго, потому что вдруг резко оборвал себя и строго спросил: — Машину увезли?
— Какую? А, Иркину? Увезли. Она говорит, вежливые — спасу нет.
— То-то! Не забудь про завтра… — Грязнов отключился.
— Вы долго еще собираетесь колобродить? — сухо спросила из кухни Ирина, которая внимательно прислушивалась к разговору. — И с какой стати набрались именно вы со Славкой, когда сегодня, по меньшей мере, это была моя прерогатива?