Взяточник
Шрифт:
– Да я-то, какой Пилат? Сколько людей разводятся, и что ж, они все Христа распинают?
– Да, распинают. Каждый раз, когда благодать его отрицают, даром его бесценным пренебрегают, каждый раз повторно копье ему в ребра вонзают. И что теперь первая жена, счастлива?
– Думаю, да. У нее семья, двое детей уже.
– А ты, ты счастлив теперь?
– Теперь да. Так что, бог, отпустит мне этот грех?
– Отпустит, он милостив. И сам, как и ты, разлюбить любого может. Еще хочешь в чем-то исповедаться?
– Не знаю. Я госслужащий, сами знаете, какой за нами грех.
– За каждым свой. Ты чем грешишь?
– Да
– Система? …система. Она ведь, из таких как ты состоит. Если каждый покается, то и система изменится.
– Каждый не покается. Но мне-то что делать, как поступить?
– Ты сам знаешь. Знаешь, как неправильно, вот так и не делай. И будет тогда все правильно и каяться будет не в чем.
– А как насчет отпущения?
– Отпустится. Не богом, так людьми. Только лучше, чтобы бог простил. Дешевле выйдет для тебя.
– Это вы от имени бога мне сейчас советуете?
– Это я от своего имени.
– Скажите, а правду говорят, что человек сам себе простит, то и бог простит ему?
– Да, это правда, только это не твоя правда. Это для тех справедливо, у кого бог в душе живет. Только эти люди и сами грешить не станут, разве что жизнь, каким-нибудь хитрым вывертом, не заставит их, поставив перед сложным выбором. А ты слаб пока. Бог к тебе в душу еще только заглядывает, иногда. На него уповай. Молись. Молитвы знаешь?
– Отче наш.
– Хорошо, читай почаще.
– А как правильно читать, по-современному или на церковнославянском?
– Ты знаешь церковнославянский?
– Нет.
– Вот и ответ на твой вопрос.
– А когда читать, по утрам, по вечерам?
– Молитва никогда лишней не будет. А ты читай более, когда на неправое дело решаться будешь. Может, смилостивиться господь и убережет от лукавого.
– А можно вас спросить, святой отец?
– Спрашивай.
– Почему среди смертных грехов не стоит предательство. Что, разве это не грех?
– Сам как думаешь?
– Не знаю. Не могу понять.
– Когда ты грешишь, ты и есть предатель. Предаешь людей, жену, совесть свою. Все грехи смертные в основе своей предательство имеют.
– Святой отец!
– Что?
– А бог любит меня?
– Ты же пришел сюда. Значит любит. Конечно любит.
– Спасибо, святой отец. С Рождеством вас. Простите меня.
– Сегодня Пасха! Господь простит. Иди с богом.
Выйдя из храма, Евгений Иванович стал обдумывать сказанное: Странный какой-то поп, говорит, не пойми что. Интересно, он вообще, православной веры придерживается? В Пилаты меня записал, а даже не поинтересовался, венчались ли мы. Для них же, вроде, только венчанные супругами считаются. И бог, который есть любовь, а сам оказывается, любого может разлюбить. Это как понимать? Нет, не ходил раньше на исповедь и больше не пойду.
Прошли выходные, неделя тоже пролетела быстро и без происшествий. Несколько раз звонил некий Громов Валерий Викторович, директор строительной фирмы «Строй Сбыт Снаб Монтаж Проект» или это же в другой последовательности. Была эта фирма из тех, перед которыми ограничения, действительные и вымышленные, стояли китайской стеной. То ли Валерий Викторович верил в существование честного бизнеса (а что такого? кто-то, вон, в русалок верит), то ли просто денег не хватило… трудно сказать. Но
В назначенное время, Евгений Иванович зашел в кафе «Дубовая роща» – милое заведение с отличной кухней и неопределенным стилем, где вести сальные разговоры и решать темные дела стало доброй традицией. «Дубовая роща», часто усмехался Евгений Иванович: Им бы переименоваться в бар «Конфидент», это ближе к истине.
За столом уже сидел Валерий Викторович и нервно теребил в руках бумажную салфетку.
– Здравствуйте, Евгений Иванович! Заждался вас.
– Приветствую, Валерий Викторович. Да я, вроде, не опоздал.
– Нет, дело не в вас, я раньше пришел. Сами понимаете, не сидится дома, когда такой вопрос решается. У меня сейчас судьба предприятия на кону. Если пролетим, можно закрываться и идти на рынок торговать.
– Ну-ну. На рынок никогда уйти не поздно. Выше нос!
– Я теперь только на вас и надеюсь. Богу свечку поставил за ваше здоровье.
– Валерий Викторович, я вам вот что сказать хотел. Я, конечно, то, что от меня зависит, сделаю. Но вы уж совсем-то меня на пьедестал не ставьте. Я ведь только передам и все. А дальше, сами знаете, от меня ничего не зависит. А то вы, я смотрю, уже как на спасителя на меня глядите.
– Да я все понимаю. Я, если что, к вам не в претензии буду. Вы только передайте, остальное, понятно, не ваша епархия.
– Хорошо, что вы это понимаете. А то, я уж засомневался, помогать ли вам. Не хочу потом крайним оказаться. Претензий я, уж извините, не принимаю. А возвраты – не практикую.
– Никаких претензий, Евгений Иванович. Только передайте и все.
– Ну, хорошо. Принесли?
– Конечно, обижаете.
– Это я-то обижаю? Скорее демпингую!
– Что вы, Евгений Иванович, я не об этом.
Валерий Викторович полез за пазуху, воровато осмотрелся и достал продолговатый конверт. Еще раз оглянувшись, он передал его Евгению Ивановичу, который его приоткрыл, заглянул внутрь, отогнул кончики купюр, как будто это карты, а он играет в «очко», после чего конверт скрылся уже за его пазухой.
– Теперь, когда я заплатил вам, я могу надеяться, что моя заявка попадет на подпись к председателю комитета, минуя общие процедуры?
Евгений Иванович удивленно посмотрел на горе-бизнесмена. Его удивила какая-то казенность и напыщенность произнесенной фразы. Как будто, это бездарь пытается сдать экзамен в театральный институт, нарочито артистично читая монолог, несмотря на отсутствие зрителей. Желание бросить деньги обратно и послать Валерия Викторовича куда подальше, промелькнуло у него в голове. Неловкая пауза зависла в воздухе.