Взывая из бездны
Шрифт:
— Ты смотрел фильм «Семнадцать мгновений весны»? — услышал он голос со стороны тех двух пареньков, но не смог определить от кого именно он исходил. — Так вот, там красиво так сказали: «вы ошиблись».
Тут он чётко отметил взором подозрительное движение позади Максима, и в следующую секунду из танцующей толпы, подобно тигру, выскочил тот низкий, который сразу после поднятия своего товарища скрылся в толпе. Он лихо с прыжка встал на обе ноги, одновременно хватая в охапку стоящую Анжелу, развернулся корпусом и снова начал вклиниваться в толпу по направлению к выходу. Анжела на такой выпад не то взвизгнула, не то ойкнула. Максим, услышав издаваемый
В Кондрате что-то переклинило и, не разбирая дороги и не отвечая за свои поступки, он ринулся к только что нанёсшему два удара пареньку в чёрной куртке, и с размаху врезал ему локтём между лопаток. Высокий, уже второй раз не ожидавший такого поворота событий, пошатнулся, прошёл пару шагов и встал, опершись руками о собственные колени, глубоко и прерывисто дыша. Видно было, что ему плохо. Так он стоял секунд пятнадцать-двадцать, а за это время Кондрат успел помочь встать Максиму.
Когда высокий уже был готов продолжить бой, на него сразу с двух сторон налетели двое. Он получил достаточно увесистые удары по голове, расслабленно плюхнулся на колени, пробурчал нечто неразборчивое и повалился на пол без сознания. Секунду или две Кондрат с Максимом смотрели на его лежащую фигуру, дабы удостовериться, что схватка с ним завершена и тело в ближайшую минуту вставать не будет.
Тело высокого живописно лежало боком, заложив правую руку под себя, а левую откинув назад. Ноги лежали внахлёст крестиком, прижавшись к заду. Глаза были закрыты наглухо, рот был приоткрыт, и оттуда вытекала розоватая пенящаяся слюна. Куртка как-то неудобно сползла на правое плечо, давя воротником на шею высокому.
Внезапно оба они вспомнили о девушке, которую унёс низкий. Они рванулись с места в сторону выхода. Ди-джей что-то снова выкрикнул, после чего заметил лежащее тело и выкрикнул что-то другое озадаченным голосом. Девицы, танцующие на сцене на секунду прервались, прислушавшись к сказанному, посмотрели в зал и, то ли не заметив, то ли решив не обращать внимания, продолжили подавать пример публике. Мужик в зелёном пиджаке, стоящий у сцены с бутылкой пива в руках, воровато оглянулся, поправил брюки и посмотрел на часы.
Кондрат с Максимов выскочили на улицу и стали бегло озираться по сторонам. Увиденное заставило их обоих улыбнуться — Анжела в углу била ногами валяющегося на грязном асфальте низкого паренька в чёрной куртке, которые невнятно, но громко кричал о помощи и пытался уползти. Видно было, что и он, как и его напарник, сегодня был не в духе оказывать сопротивление, и был явно не готов причинять вред даме. А может быть он просто был дурак. В любом случае, сейчас он выглядел беззащитным и подавленным морально и физически.
Некоторое время оба они молча смотрели на эту сцену, а потом Максим вдруг очухался, мотнул головой и быстрым шагом направился к Анжеле. За ним почти в тот же момент последовал Кондрат. Вместе они подошли к Анжеле, Максим взял её за плечо и стал что-то говорить ей на ухо громким шёпотом. Она остановила ногу на полпути к голове лежащего, повернула голову в сторону Максима, затем на лежащего и снова на Максима, после чего раздумала бить. Паренёк был уже явно без сознания.
Пока они говорили, Кондрат отошёл ловить такси. Поблизости был их парк, посему машина прибыла быстро.
— Езжай, пожалуйста, домой, я к тебе приеду позже. У меня тут ещё
Всё выглядело очень красиво: юноша галантно усадил даму в такси, быстро договорился с таксистом, расплатился, и они поехали.
— Спасибо, что помог, — протянул руку Максим.
— Незачто, — пожал её Кондрат, — вы мне в паре понравились, ну я и решил, что негоже вас разлучать.
— Эй, ребятки, не поможете ли старому вояке дожить свой век? — раздался голос из темноты.
Из затенённого угла вышел невысокий человек, по виду бомж. На нём было старое рваное пальто с заплатками на локтях, большая, наползавшая на глаза, шапка-ушанка чёрного цвета с комочками грязи, и рваные, но до сих пор стильные кожаные ботинки. Ещё у него был чёрно-белый полосатый шарф, обмотанный тугим узлом вокруг шеи. Лицо у него было слегка опухшее и давно не бритое — щетина была минимум двухнедельной. Правый глаз был слегка на выкате, придавая всему лицу зловещее выражение. В левой руке у него была почти пустая бутылка с прозрачной жидкостью, но не было никакой этикетки, указывающей что бы это могла быть за жидкость. В целом он производил впечатление достаточно жизнерадостного человека, несмотря на правый глаз.
Он прошёл пару шагов в их сторону, но его повело и, дабы не упасть, он прислонился спиной к стене, и секунду стоял, собираясь с мыслями. Когда мысли собрались в пучок, он левым глазом заглянул в горлышко бутылки, зажмурился и одним махом допил остатки, смачно рыгнув. После этого он огляделся по сторонам в поисках урны, и, так и не найдя её, бросил бутылку в темноту, из кой вышел, где она и разбилась с глухим звоном.
— Да, ребят, я служил. И, представьте себе, служил хорошо. Ик! Ой, пардон, где мои манеры. Я служил, когда мы били Наполеона под Костромой. Да. Так и было. Он тогда думал, что дери-и-ио-о-овня наша пуста, ан нет — там были мы. Как ща-а-ас помню, — тут он зевнул, почесал лоб и продолжил, — Сидели мы тогда с Кузьмичём… Или это был Михалыч… Нет, всё-же Кузьмич. Так вот, значит, мы с Михалычем сидим и зае… в карты режемся. И тут Гришка малой вбегает и орёт «Белые в городе». Мы с ним заметались, забегали, но быстро взяли себя в руки. Он тогда за гранатами рванул, а я бегом в гараж за мотоциклом. И вот, значит, едем мы, едем. Долго ехали. А потом нас на первом же посту повязали — остановили и требовали документы, ну мы им и вдарили, а они обиделись.
В этот момент бомж прервался, как-то неуклюже дёрнул руками и искоса взглянул на ребят. Они молча стояли в трёх шагах от него с суровыми лицами, глядя прямо ему в глаза.
— Ну что, ребят, не очень похоже на правду? — с надеждой и дрожью в голосе спросил он, но ответом ему было гробовое молчание и тяжёлые взгляды. — Ну и ладно, у меня ещё есть. Да, — сказал он, удаляясь, — хороший клуб, ходите в него почаще. Я там одно время работал. Там вообще много всякого, он намного больше, чем кажется.
Одним шагом в темноту он исчез с поля их зрения. Они переглянулись — у обоих возникло какое-то странное ощущение, какое бывает когда впервые прыгаешь с парашютом и не можешь ухватиться в полёте за кольцо. Это ощущение не страха, и даже не чувство приближающейся смерти, это когда мозг отключается от внешних раздражителей и оставляет себе одну единственную цель, к которой всеми силами и стремится. Это когда руки сами делают всё, что нужно, взгляд устремлён в одну точку, но это не мешает ему ещё лучше видеть картину в целом, реагируя на частности.