Wampum
Шрифт:
Петр Львович быстро записывал за Соней, шурша карандашом по бумаге.
— А потом, потом… Я накидываю петлю на ее шею и вешаю ее на кухне нашей квартиры…
— За что вы так злитесь на нее?
Соне задумалась. То, что во сне казалось само собою разумеющимся, сложно было объяснить словами.
— За то, что она меня обманула.
— Что вы имеете в виду?
— Она мне внушила, что отец — негодяй. Но она даже не пробовала найти его. Она была настолько убита горем, что не рассматривала другие причины его пропажи, кроме измены. Мне кажется, если бы не ее слабость и безволие, если бы не
— Никто не знает, что бы вам пришлось пережить… Мы не выбираем родителей. Но мы ответственны за их поступки.
— Только во сне я понимаю, сколько во мне злости…
— В сознательном состоянии вы не позволяете своему стрессу выходить наружу. Вы привыкли встречать трудности с высоко поднятой головой. Но это не всегда хорошо. Так ваша злость может обрести неожиданную форму.
— Уже обрела… — произнесла Соня очень тихо. Она сделала над собой усилие и придала своему голосу уверенности. — Петр Львович, мне нужна профессиональная помощь.
— Простите, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
— Меня нужно изолировать. Я… Я опасна…
— С чего вы так решили?
Соня вдруг почувствовала, что психоаналитик не воспринимает ее всерьез. Пару часов назад она призналась в своих преступлениях лучшему другу, но и он, судя по его реакции, не поверил ей. Или не захотел ей верить. Повзрослев, Паша по-прежнему жил по принципу детской игры «чик-чик, я в домике», как только происходило что-то, что ему не нравилось, он прятался в «домик». Ему всегда было настолько сложно расставаться со своими идеалами, со своими иллюзиями, что он предпочитал не делать этого вообще. Он просто отказывался воспринимать неудобную для него информацию под предлогом «не верю» или «не может быть». Соне тоже хотелось во все это не верить.
— Я убила двух мужчин…
Возникла долгая пауза. Петр Львович снял очки и протер их стекла галстуком.
— Как вы… Как вы это сделали? — Его голос был по-прежнему невозмутим.
— Я задушила их…
Соня глубоко вздохнула, и в который раз за сегодняшний день рассказала всю свою историю.
Соня была готова к любому дальнейшему развитию событий — к тому, что ее психоаналитик немедленно прервет сеанс и позвонит в милицию; к тому, что теперь он сделает вид, что ни чуточки не удивлен таким заявлением пациентки, а как только, она выйдет за порог офиса, сделает заявление куда следует. Она даже готова была к тому, что Петр Львович отправит ее в психушку.
— Что вы при этом чувствуете?
— Я не знаю… Я не помню. Я вообще не понимаю, что происходит. Очнувшись, я не могу вспомнить, как это сделала. Мне страшно оставаться одной, но еще страшнее засыпать рядом с мужчиной. Я боюсь, проснувшись, найти его мертвым.
Петр Львович тяжело вздохнул. Он хотел это сделать бесшумно, но Соня услышала его.
— Опишите мне подробно, как было дело.
Соня рассказала все с самого начала. Как она решила расследовать дело своего отца, как она познакомилась с Брызоевым, как он пригласил ее в гости, как он издевался над ней, как она проснулась и обнаружила, что Брызоев убит. Как она напилась с Павликом, как ей было плохо, как Павлик прислал к ней
По мере того, как Соня рассказывала о страшных событиях, ей становилось легче. Она не могла больше носить все в себе.
Часы показывали, что сеанс психоанализа продлился на пятнадцать минут дольше, но Петр Львович не прерывал Соню. Он дослушал ее до конца, потом пересел за стол.
Теперь Соня могла его видеть. Случай в их психоаналитической практике беспрецедентный.
Петр Львович сидел за столом, перед ним стоял компьютер и лежали бумаги, сложенные в аккуратные стопки. Он снял очки, поставил локти на стол и опустил голову на руки. Соня поняла, что развязка совсем близка. Вот еще несколько секунд и он наберет «02». Потом за ней приедут либо люди в серой форме, либо в белых халатах.
Спустя пару минут, Петр Львович надел очки, включил компьютер и повернулся к пациентке.
— Я могу порекомендовать вам обратиться в заграничную клинику к мировому гуру. Его зовут Дональд Райф. Он заслуженный психотерапевт международного уровня, специализирующийся на состояниях аффекта. Его клиника находится вдали от цивилизации, на затерянном в океане острове. Это бывшая британская колония, сумевшая избежать разрушительного влияния всеобщей глобализации. Там, в окружении дикой, первозданной природы, на самом берегу, расположена больница. Именно в такой обстановке у пациентов есть шанс выздороветь.
Петр Львович жестом пригласил Соню подойти к монитору и показал ей изображения местности, где расположена клиника.
Перед Соней один за другим стали открываться фотографии острова, окруженного прозрачной изумрудной водой, в которой плескались косяки диковинных рыб. Белый песок на берегу казался смолотым из жемчуга, а сразу над пляжем начинались буйные заросли тропических деревьев, усыпанных цветами. Ни на одной картинке не было видно людей.
У Сони захватило дух. Она уже где-то видела эту картинку.
Петр Львович взял ручку, вырвал листок из блокнота, записал на нем название города и протянул Соне.
— Узнайте в любом турагентстве, как вы можете туда добраться. Когда купите билет, позвоните мне. Я организую, чтобы вас встретили в аэропорту и доставили в клинику. Настоятельно рекомендую не откладывать поездку.
Все время, пока Соня была на сеансе у психоаналитика, Андрей сидел в машине, направив прослушивающий радар на окно квартиры-офиса Петра Львовича. Он слышал весь разговор, но самого главного так и не узнал — Соня не произнесла вслух название города, куда ей настоятельно посоветовали лететь.
Убрав оборудование в чемоданчик и забросив его на заднее сиденье, Андрей выехал из тихого двора на широкий проспект. Он запарковал свою машину у обочины и зашел в киоск.
«Значит, этот подонок и Брызоева убил ее руками!»
Андрей был невероятно зол.
Чем больше он узнавал, тем больше убеждался, что его руководитель болен, что он представляет собой реальную опасность для общества. Теперь главной задачей Соболева было обезвредить Краско.
Соня шла по широкому проспекту. Она вдруг поняла, что давно не ходила по улицам просто так, без дела и без цели.