Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I
Шрифт:
Воины, не соблюдая старшинства, по одному подходили к главному костру и клали в пепел свои дары. Хавсер видел, что они оставляют бусины или небольшие трофеи, когти или рыбьи зубы, небольшие резные фигурки из кости и дерева или морские раковины, украшенные гравировкой и птичьими перьями. Оставив подношение, они брали горсть пепла, сдвигали маску, а иногда и полностью весь головной убор, и покрывали лицо серыми мазками. Найот Плетущий Нити стоял у костра в плотной кожаной маске, увенчанной зимними ветвистыми рогами, и наблюдал за ритуалом. Некоторых воинов он останавливал,
— А что могу дать я? — спросил Хавсер.
Фит Богудар сидел рядом с ним и обгладывал с кости остатки сырого мяса. От постоянного металлического запаха крови у Хавсера сводило желудок.
— Ты отдашь свое сказание, этого будет достаточно, — ответил Богудар. — Но надо подойти к жрецу, чтобы он тебя отметил.
— У меня возникло предчувствие, — сказал Хавсер.
— Какое? — поинтересовался сидевший с другой стороны Ойе.
— Все это кончится тем, что меня торжественно принесут в жертву, чтобы почтить память Длинного Клыка.
— Хьольда! — расхохотался Ойе. — Эта идея кое-кому могла понравиться!
— Нет, так не делается, — возразил Богудар, вытирая губы. — Но если тебе так хочется, я могу перекинуться парой слов с ярлом.
Хавсер ответил ему хмурым взглядом.
— Ты думаешь, мы виним тебя в смерти Длинного Клыка? — спросил Богудар.
Хавсер кивнул.
— Нет, так не делается, — возразил Богудар, — Вюрд берет, и вюрд дает. Некоторые вещи кажутся более важными, а на самом деле они не имеют значения. То, что выглядит не заслуживающим внимания, потом оказывается самым важным. Это не ты отнял у нас Длинного Клыка. Просто ему настало время уйти. А ты дал Стае то, за что она тебе благодарна.
— Что же это?
Богудар пожал плечами:
— Меня.
— Ты очень высокого мнения о себе, Фит из аскоманнов, — заметил Хавсер.
— Я не это имел в виду. Но я приношу пользу. Я полезное оружие. Я неплохо потрудился ради ярла и Стаи. А я не был бы здесь, если бы это не было предначертано. Я не был бы здесь, если бы ты той весной не упал с Вышнеземья.
— Значит, я был не такой уж дурной звездой?
— Никто из нас не был бы здесь, если бы не предначертание. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— И все же я чувствую, что нахожусь здесь из милости.
— Что это значит? — спросил Богудар.
— Я думаю, что вы терпите мое присутствие, поскольку не знаете, что еще можно со мной сделать.
— О, мы многое могли бы с тобой сделать, — совершенно спокойно сказал Ойе, отгрызая очередную порцию мяса.
— Не обращай внимания, — посоветовал ему Богудар. — Смотри, они закрывают зал, значит, скоро начнем. Вставай, покажи, чего ты стоишь как скальд, и ты поймешь, что тебя держат здесь не только из милости.
Воины Тра пласталевыми топорами высекли над каждым входом в трюм обереги, такие же, какие ставил Медведь в ремонтном доке. Теперь пространство было закрыто, и никто не мог зайти снаружи до окончания церемонии.
Хавсер подошел к костру.
Найот Плетущий Нити, увенчанный раскидистыми рогами, возвышался над ним, словно бык саенети. Несмотря на потрескивающее пламя и раздирающий горло дым, Хавсеру было холодно. Он плотно запахнул вокруг шеи подаренную Битуром Беркау шкуру, но все равно дрожал в своем влажном комбинезоне. Кто-то, возможно жрец, подбросил в огонь сухие листья и какие-то семена, от которых появился неприятный сладковатый запах.
— Назови себя, — сказал Найот Плетущий Нити.
— Я Ахмад Ибн Русте, скальд Тра.
— Что ты принес к костру?
— Сказание об Улвуруле Хеороте по прозванию Длинный Клык, как повелевает мне мое призвание.
Жрец кивнул и помазал щеки Хавсера серой пастой. Затем он наклонился, держа у рта тонкую трубочку, сделанную из полой рыбьей кости. Хавсер только успел закрыть глаза, как Найот Плетущий Нити брызнул ему в лицо черной краской.
Глаза защипало от слез, но Хавсер повернулся лицом к воинам роты, окружившим костер, с самым уверенным видом, на какой только был способен. Он пытался контролировать дыхание, пытался не забыть о том, как надо держать темп и управлять голосом. В горле пересохло.
Уверенным повелительным жестом он протянул руку. Один из трэллов поспешно подал ему кубок, и Хавсер выпил, даже не посмотрев, не мьод ли это. Оказалось, что не мьод. Трэллы были проинструктированы относительно его биологических ограничений и не хотели случайно отравить скальда.
Хавсер сделал еще глоток разбавленного вина, прополоскал рот и вернул кубок.
— Первое сказание, — объявил он. — Услышанное от Олафера.
Олафер, сидевший в одной из групп воинов, встал, кивнул и поднял свой кубок. Его приветствовали оживленными возгласами.
— На Прокофьеве, — заговорил Хавсер, — сорок лет тому назад Олафер и Длинный Клык сражались против зеленокожих. Суровая зима, темное море, черные острова и толпы зеленокожих, словно галька на берегу. Тяжелая это была битва. Тот, кто ее видел, никогда не забудет. В первый день…
Некоторые части сказания сопровождались восторженным ревом, другие выслушивались в мрачном молчании. В каких-то местах вспыхивал смех, порой звучали горестные или сочувственные возгласы. Хавсер вошел в роль и сознательно выбирал обороты речи, которые производили наибольшее впечатление на собравшихся.
Единственной допущенной ошибкой стало его описание убитых врагов в одном из эпизодов сказания. Он назвал их «пиром для червей».
Кто-то остановил его рассказ. Это был Огвай.
Ярл поднял унизанную перстнями руку. Тяжелое кольцо в нижней губе подчеркивало выражение замешательства.
— Что это за слово? — спросил он.
Хавсер понял, что слово «черви» незнакомо ни одному из Волков. Оказалось, что он незаметно для себя перешел с ювика на низкий готик.
Странно, он же прекрасно знал, как звучит это слово на ювике.