Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I
Шрифт:
Зиндерманн пожал плечами:
— Я не могу ответить определенно, Гарви. Мне надо еще многое просмотреть.
— Скажите все! — потребовал Локен. — Я должен услышать все, что вам известно.
Настойчивость Локена несколько озадачила Зиндерманна, и он вытащил из стопки еще несколько книг, стал их перелистывать, а капитан Десятой роты выжидающе навис над столом.
— Да, да, — бормотал итератор, переворачивая основательно потрепанные страницы. — Да, вот оно. Вот как называлась змея на одном из утраченных наречий старой Земли: «нагаш», что, вероятно, означает «догадка».
— Так что же все-таки оно значило? — спросил Локен.
— Первая интерпретация выдает значение «враг» или «соперник», но, как мне кажется, более популярным определением было «Сейтан».
— Сейтан, — повторил Локен. — Мне кажется, я уже слышал это слово.
— Мы… э… говорили о нем в Шепчущих Вершинах, — тихо произнес Зиндерманн и оглянулся, словно боялся, что его услышат. — О нем было сказано, что это кошмарная дьявольская сила, уничтоженная золотым героем Терры. Как мы теперь знаем, дух Самус, возможно, был местным эквивалентом для обитателей Шестьдесят Три Девятнадцать.
— Вы верите в это? — воскликнул Локен. — В то, что Самус был духом?
— В какой-то мере — да, — откровенно признался Зиндерманн. — Я уверен, то, что я видел тогда в горах, было не просто энергией варпа, несмотря на все утверждения Воителя в обратном.
— А что вы можете сказать об этом змее Сейтане?
Зиндерманн явно обрадовался, что разговор перешел на более близкую ему тему.
— Если присмотреться повнимательнее, можно заметить, что слово «змей» происходит от одного из корней языка Олимпа, означающего «дракон», то есть космический змей, который символизирует Хаос.
— Хаос? — закричал Локен. — Нет!
— Да, — продолжал Зиндерманн, нерешительно показывая Локену отрывок текста. — Это тот самый «хаос» или «змей», которого необходимо победить любым путем, чтобы восстановить порядок и сохранить жизнь. Этот змей-дракон обладает великой силой, и годы его власти были отмечены великими амбициями и стремлением к риску. В книге сказано, что интенсивность событий, происходящих в год дракона, возрастает в три раза.
Локен попытался скрыть ужас, посеянный в его душе словами Зиндерманна. Обрядовое значение змеи и занимаемое ею место в мифологии только укрепили его убежденность, что происходящий на Давине обряд излечения способен принести только вред. Он перевел взгляд на лежащую перед ним книгу.
— А это что?
— Это отрывок из «Книги Атума», — с некоторой опаской ответил Зиндерманн. — Клянусь, я только недавно обнаружил его. Я ничего такого не предполагал и не думаю, что… В конце концов, это просто какая-то чепуха, не так ли?
Локен заставил себя прочитать пожелтевшую от времени страницу, и каждое слово, достигая его разума, каменной тяжестью ложилось на сердце.
Я Хорус, выкован из тел Древних Богов, Я тот, кто подчинился Хаосу, Я величайший разрушитель всех и вся. Я тот, кто поступал согласно своей воле И— Я не знаток поэзии, — сердито бросил Локен. — Что все это значит?
— Это пророчество, — нерешительно произнес Зиндерманн. — Оно предвещает время, когда мир вернется в состояние первоначального Хаоса и скрытые силы высших богов воплотятся в новом змее.
— Кирилл, у меня нет времени для метафор, — проворчал Локен.
— Если рассматривать только основное значение, — пояснил Зиндерманн, то в пророчестве говорится о гибели Вселенной.
Сеянус отыскал его на ступенях сводчатой базилики. По обе стороны от широкого входа стояли облаченные в погребальные саваны скелеты и держали перед собой горящие курильницы. На город уже опустились сумерки, но улицы все так же были запружены паломниками, несущими в руках зажженные свечи или фонари.
Хорус поднял взгляд на приближающегося Сеянуса. В любое другое время шествие людей, несущих свет, показалось бы ему красивым зрелищем. Раньше вид пышных процессий в его честь раздражал Хоруса, но теперь он тосковал по торжественным церемониям.
— Вы увидели все, что хотели увидеть? — спросил Сеянус, присаживаясь рядом с ним на ступени.
— Да, — кивнул Хорус. — Я хочу покинуть это место.
— Скажите только слово, и мы можем в любое время покинуть этот мир, — заверил его Сеянус. — Но вы должны увидеть кое-что еще, а у нас не так уж много времени. Ваше тело умирает, и выбор необходимо сделать раньше, чем процесс зайдет так далеко, что даже силы варпа будут не в состоянии помочь.
— Насчет выбора, — сказал Хорус, — это то, о чем я думаю?
— Вы сами должны решить, — ответил Сеянус в тот момент, когда двери базилики открылись перед ними.
Хорус оглянулся через плечо, и там, где он ожидал увидеть темный вестибюль, возникло пятно света.
— Ну, хорошо, — сказал он, вставая и поворачиваясь к свету. — Куда мы отправляемся теперь?
— К самому началу, — ответил Сеянус.
Хорус переступил сквозь световые врата и оказался в помещении, напоминавшем гигантскую лабораторию с глухими стенами, закрытыми стальными и серебряными панелями. Воздух оказался стерильным и очень холодным. Зал был заполнен сотнями людей, одетых в белые герметичные костюмы с отражающими золотистыми визорами. Все они сосредоточенно работали на золотых станках, выстроившихся длинными рядами.
Над головой каждого рабочего периодически поднимались облачка пара от дыхания, руки и ноги поверх балахонов обвивали длинные трубки, тянувшиеся из тяжелых ранцев. Несмотря на то что никто не произносил ни слова, значительность выполняемой ими работы была вполне ощутимой. Хорус окинул взглядом производство; как и в мире преклонения, местные обитатели не обратили на него ни малейшего внимания. Интуитивно он понял, что они с Сеянусом оказались глубоко под поверхностью какой-то планеты.
— И где мы теперь? — спросил он. — И когда?