Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I
Шрифт:
— Замолчите оба, — приказал Уттам. — Я не потерплю разногласий. Вы не понимаете, чем занимаетесь здесь, не понимаете опасности преступников, к которым приставлены. Ваши старшие офицеры узнают о нарушении дисциплины.
Оба солдата уставились на него, и стимулирующие железы Уттама набухли, готовые впрыснуть медикаменты, поскольку его боевой инстинкт распознал проявление гнева и вероятность проявления агрессии. Уттам крепче стиснул древко алебарды, но гнев, едва только возник, мгновенно исчез без следа, как будто кто-то перевел тумблер выключателя.
— Следуйте за мной, — приказал
Боевые стимуляторы все же попали в его кровь, и Уттам пристально всматривался в промежутки между камерами, отыскивая неприятелей. Все враги, имеющиеся на острове, были надежно заперты, но перебранка между смертными солдатами вывела его из равновесия. Он не верил в приметы, но инцидент на мосту вкупе с моросящим дождем заставил его насторожиться и приготовиться к бою.
Не самое лучшее состояние, когда требуется внимание и педантичность.
— Кто у нас первый? — спросил Тирта.
— Тагоре, — ответил Уттам и показал на камеру с правой стороны.
Уттам ненавидел Тагоре. Прежде чем его задержали, он убил триста пятьдесят девять человек, и это делало его почти таким же опасным, как кустодий. Солдаты развернули раздатчик, а Уттам тем временем занял позицию у двери.
Заключенный метался по камере, под кожей перекатывались напряженные мускулы, челюсти были сжаты, а зубы ощерены, словно у взбесившегося волка. Физическая мощь узника поражала воображение: настоящий гигант, одетый лишь в потрепанную набедренную повязку. Прежде у него имелся стандартный тюремный комбинезон, но великан разорвал его в клочья. Все его тело покрывала сеть шрамов, пересекающих генетически усиленные мышцы и укрепленные кости, а на коже красовался сплошной узор татуировок. Топоры и мечи соседствовали с черепами и распахнутыми челюстями, готовыми поглотить целые миры.
Затылок воина был чудовищно изуродован вмонтированными металлическими пластинами, а во взгляде сверкало безумие, которого не могли скрыть никакие остатки самоконтроля.
— Отойди от двери, предатель, — скомандовал Уттам.
Воин вздрогнул от слова «предатель» и злобно оскалился, но повиновался. Он прислонился спиной к дальней стене, однако напряженные мускулы выдавали готовность к бунту. Тагоре был Пожирателем Миров, и когда бы Уттам его ни видел, он всегда был готов к атаке. Такими же были все воины его легиона, так что оставалось только удивляться, как они могут сохранять самообладание. Кое-кто называл Пожирателей Миров недисциплинированными киллерами, психопатами, склонными к бессмысленным убийствам, но Уттам придерживался иного мнения. В конце концов, разве это не проявление дисциплины — постоянно поддерживать высокий уровень агрессии, но держать ее под контролем?
Пожиратели Миров были более опасными противниками, чем кто-либо мог предположить.
Тагоре уставился на него со злобной усмешкой, но ничего не произнес.
— Ты хочешь что-то сказать? — резко спросил Уттам.
Тагоре кивнул.
— Однажды я убью тебя, — пообещал он. — Пробью грудную клетку и вырву позвоночник.
— Пустые угрозы, — усмехнулся Уттам. — Я ожидал от тебя чего-то большего.
— Ты еще больший глупец, чем я
— Но ты все-таки остаешься в заключении.
— Тюрьма? — Тагоре посмотрел, как раздатчик питания забросил в его камеру два пакета с пайками. — Это ненадолго меня удержит.
Уттам невольно улыбнулся его хвастовству.
— Ты и в самом деле в это веришь? Или это говорит скверна, вбитая в твою голову?
— Я Пожиратель Миров, — с гордостью зарычал Тагоре. — Я не занимаюсь абстракциями, я живу в абсолютно реальном мире. И я знаю, что однажды убью тебя.
Уттам, сознавая бессмысленность дальнейшей дискуссии, покачал головой и направился в глубь тюремного комплекса. Остальные заключенные бросали в его сторону взгляды, наполненные ледяной ненавистью, но сильнее всего, как обычно, Уттама рассердил Атхарва.
Колдун стоял в центре своей камеры, опустив руки вдоль туловища и слегка приподняв подбородок, словно чего-то ждал. Глаза у него были закрыты, и губы слегка шевелились, словно в беззвучной молитве. Как раз в этом месте дождь был сильнее всего, поскольку капли собирались и стекали с края пермакритового блока. Уттам прищурил глаза; тот холод, который удивил его при входе, стал намного сильнее. Боевой инстинкт, пробудившийся от небольшой дозы стимуляторов, предупреждал об опасности.
Глаза Атхарвы открылись, и Уттам, мгновенно повернув алебарду, ахнул: они больше не были янтарным и голубым, теперь они мерцали светом белого зимнего солнца.
— Всем назад, — приказал он, отступая от двери камеры. — Немедленная эвакуация.
— Слишком поздно, — произнес Атхарва.
— Тирта! — закричал Уттам. — Нам грозит опасность!
Звонким ударом хлыста хлопнул заряд перегретого воздуха, и Уттам резко развернулся на месте. Натараджа из Уральских Владык Шторма еще держал у плеча плазменное ружье, и вокруг дула медленно расходилось облачко газов.
Кустодий Сумант Гири Фалгуни Тирта с дымящейся дырой в животе опустился на колени.
— Гора плачет, — прошептал он, прежде чем упасть ничком.
В комнате для дознаний было холодно, как и всегда, но Кай ощутил напряженность в воздухе, которая не имела ничего общего с очередной неудачной попыткой Хирико и Скарффа добраться до информации, заложенной в его голову Аник Сарашиной. Несмотря на свою слабость, Кай все еще был прикован к каталке, а напротив него сидела адепт Хирико. Под глазами женщины залегли темные круги, которых не было еще при их последней встрече в реальном мире. Процесс дознания давался ей почти так же тяжело, как и ему самому.
— Неужели мы должны повторять все это снова и снова? — спросил Кай. — Я не в состоянии дать вам то, что вы требуете.
— Я тебе верю, Кай, правда верю, — сказала Хирико. — Но если Легио Кустодес не получит скрытых в твоей голове секретов, их удовлетворит только твоя смерть. Эта организация ничего не прощает. А раз уж ты не выдаешь информацию добровольно, я вынуждена вырвать ее у тебя, ничего другого мне не остается.
— Что это означает?
Хирико остановила на нем свой взгляд — одновременно грустный и сердитый.