Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I
Шрифт:
— Давайте обменяемся тем, что знаем, и выстроим какую-то стратегию. На этом этапе я буду рад чьим угодно теориям. Все будет рассмотрено.
Он переходит к стратегиуму.
— Думаю, мы можем пользоваться словом «демон». Одна сущность варпа появилась и уничтожила мостик. Вы бились с другими. Слово «демон» не хуже других. Это был Лоргар, или, как минимум…
Он прерывается и снова смотрит на них.
— Я не знаю, где Лоргар. Я не знаю, был ли вообще мой брат в этой системе во плоти, однако мне нанесли визит его облик и его голос, и это он преобразился. Это был не фокус. Лоргар и его Легион связались с силами варпа. Они заключили
Жиллиман вздыхает.
— Мне неизвестно, как с ними сражаться. Я знаю, как сражаться с большинством существ. Я даже в состоянии определить, как сражаться с воинами Легионес Астартес, хотя эта идея кажется еретической. Как и присутствующий здесь Тиель, я могу думать о немыслимом и строить теории на кощунственном. Но демоны? Мне представляется, что посредством Никейского Совета мы добровольно избавились от единственного оружия против варпа, которым могли обладать. Сейчас мы могли бы воспользоваться Либрарием.
Воины кивают в молчаливом согласии.
— Нам следует подать петицию об их восстановлении, — добавляет он, — если у нас будет такая возможность. Мы не можем сделать этого сейчас. Нет времени, нет средств. Но если кто-либо из нас останется в живых, знайте, что эдикт должен быть отменен.
Он задумчиво делает паузу.
— Все практически так, словно кто-то знал. Никея разоружила нас. Как будто наш враг знал, что грядет, и организовал события таким образом, что мы сознательно отбросили единственное практическое оружие до того, как в нем возникла нужда.
Раздается тихое тревожное перешептывание.
— Нас всех используют, — произносит Жиллиман, поднимая глаза и глядя на Гейджа. — Всех нас. Даже Лоргара. Когда он пытался убить меня, выбросить в космос, я ощущал боль внутри него. Я никогда не был близок с ним, однако существует братская связь. Я чувствовал его ужас. Его муку из-за того, как исказилась наша судьба.
— Он сказал, что Гор… — начинает Гейдж.
— Я знаю, что он сказал, — отвечает Жиллиман.
— Он сказал, что прочие уже мертвы. На Исстване, — настаивает Гейдж. — Манус. Вулкан. Коракс.
— Если это правда, — говорит Эмпион, — то это трагедия, в которую невозможно поверить.
— Трое сыновей. Три примарха, ужасающая потеря, — соглашается Жиллиман. — Четыре, если считать Лоргара. Пять, если то, что он говорил о Горе, правда. И, как он сказал, обратились и другие…
Жиллиман делает глубокий вдох.
— Я буду чрезвычайно скорбить о Кораксе и Вулкане. Мануса мне будет не хватать больше, чем кого бы то ни было.
Гейдж знает, что имеет в виду его примарх. Во всех тактических моделях Жиллиман проявляет особенное расположение к некоторым из своих братьев. Он говорит о них, как о немногих бесстрашных, тех, на кого он в наибольшей степени может рассчитывать, чтоб сделать то, ради чего они были созданы. Один — Дорн и его Легион. Другой — раздражительный спорщик Русс. Третий — Сангвиний. Жиллиман чрезвычайно восхищается Ханом, однако Белые Шрамы непредсказуемы и ненадежны. Четвертым из немногих бесстрашных всегда был Феррус Манус со своими Железными Руками. Жиллиман постоянно утверждал, что вместе с одним из этой ключевой четверки — Дорном, Руссом, Манусом или Сангвинием — он в состоянии выиграть любую войну. Абсолютно. С любым врагом. Даже в чрезвычайной ситуации
И похоже, что теперь его больше нет. Сгинул. Мертв. Брат. Друг. Воин. Лидер. Самый стойкий из союзников Ультрамара.
Жиллиман нарушает мрачное молчание.
— Покажите мне тактические данные. Бой в окрестном пространстве. Кто-то говорил, что с поверхности, наконец, поступил вокс-сигнал?
— Из Лептия Нумина, повелитель, — говорит вокс-мастер.
— Кто это был?
— Капитан Вентан, — произносит Гейдж. — Какое-то время у нас был стабильный сигнал, и мы получали жизненно-важную информацию, однако около часа назад вокс внезапно отключился. Насильственное прерывание.
— Мне нет нужды спрашивать, пытаетесь ли вы восстановить связь? — интересуется Жиллиман.
— Нет, повелитель, — отзывается вокс-мастер.
Жиллиман оборачивается к Эмпиону.
— Соберите все силы, какие у нас есть на борту этого корабля. Истребительные команды. Все тяжелое вооружение, которое мы сможем найти. Забудьте про уровни орденов и рот, просто разделите и сгруппируйте имеющихся у нас людей в подходящие боевые группы. Пусть командиры отрядов покрасят шлемы в красный цвет.
— В красный, сэр? — переспрашивает Эмпион.
— Клорд, у нас нет надежного вокса, поэтому мне нужны простые и постоянные обозначения для цепи командования.
Жиллиман переводит взгляд на Тиеля.
— Кроме того, — произносит он. — Я полагаю, что после сегодняшних стараний Тиеля сейчас самое время, чтобы это перестало быть отметкой о дисциплинарном взыскании.
— Да, сэр, — отзывается Эмпион.
— Мой повелитель! — восклицает капитан корабля Гоммед.
— В чем дело?
— Оружейная сеть, повелитель. Она стреляет.
— По кому?
— По… солнцу.
3
В пасмурном небе над дворцом Лептия Нумина грохочет гром. Начинается обильный дождь. Погодные условия измученной планеты снова бьются в судорогах.
Какое-то мгновение Вентан стоит на месте, позволяя струщемуся ливню смывать с доспеха черный ихор. Он ощущает, как вода бьет по лицу. Он открывает глаза и смотрит, как огнеметные отделения Спарзи выжигают слизь, жирную черную плоть и ядовитые чернильные внутренности, оставшиеся от демона после взрыва. Струи пламени яростно шипят и свистят под дождем.
Он заходит в то, что осталось от атриума дворца. Его ждет Селатон.
— Ты его убил, — замечает сержант.
— Я не согласен с таким определением.
— В таком случае, ты отправил его прочь. Как ты это сделал?
— Удача. Удача наихудшего толка.
Вентан бросает взгляд назад, на разрушенные сады, изорванные стены и оставшийся от ворот щебень.
— Мы не можем оставаться здесь, — произносит он. — Ксир говорил, что приближаются другие силы. Это место было трудно оборонять и раньше. Сделать это снова будет невозможно. Оно никогда не было крепостью.