Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I
Шрифт:
Пришельцы говорили на языке человечества.
«Разве вы не заметили оставленных нами предостережений? — гласило послание. — Что вы здесь делаете?»
ЧАСТЬ 3
ГРОЗНЫЙ СТРЕЛЕЦ
18
Неожиданным результатом войны на Убийце стал
Один, и, кстати, самый громкий, принадлежал Эйдолону, но Эйдолон до сих пор был в немилости, и его мнение можно было проигнорировать. Вторым был голос Малогарста, а также Седирэ и Таргоста, Гошена и Ралдорона из Кровавых Ангелов. Мнение этих людей проигнорировать было бы нелегко.
Сангвиний воздерживался от советов, ожидая решения Хоруса. Он понимал, что его брату-примарху требуется безоговорочная поддержка.
Аргумент в пользу войны, наиболее четко выраженный Малогарстом, состоял в следующем: интерексы одной крови с нами, и мы произошли от общих предков, следовательно, их можно считать утраченными родственниками. Но они радикально отличаются от нас, а разногласия настолько глубоки и непреодолимы, что имеется законный повод для военных действий. Они категорически отрицают основные догматы имперской культуры, высказанные Императором, и этого нельзя стерпеть.
На протяжении некоторого времени Хорус терпимо относился к интерексам, и Локен мог понять его чувства. Воинами интерексов трудно было не восхищаться. Они обладали грацией и благородством, а после того, как непонимание было устранено, не выказывали никаких признаков враждебности.
Случайный инцидент помог Локену полнее разобраться в ходе мыслей Воителя. Инцидент произошел во время путешествия, девятинедельного перехода от Убийцы к ближайшему населенному миру интерексов, пока смешанная флотилия экспедиций шла по следам изящных кораблей чужеземцев.
Члены братства Морниваль пришли в личные покои Воителя, и тотчас начался ожесточенный спор. Абаддон аргументировал в пользу войны. Малогарст и Седирэ его поддерживали. Он был тверд в своем мнении и не собирался отступать. Спор разгорался все жарче. Локен с растущим изумлением наблюдал, как Абаддон и Воитель кричат друг на друга. Локену и раньше приходилось видеть Абаддона разгневанным в пылу сражений, но никогда он не видел в такой ярости Воителя. Гнев Хоруса его смущал и почти пугал.
Как и обычно, Торгаддон пытался разрядить обстановку шуткой, но Локен видел, что и Тарик потрясен подобным поворотом дела.
— У вас нет выбора! — сердито доказывал Абаддон. — Мы видели достаточно, чтобы понять несхожесть наших путей. Вы должны…
— Должен? — взревел Хорус. — Я должен? Абаддон, ты морнивалец! Можешь советовать и высказывать свое мнение, но не более того! Не воображай, что можешь диктовать мне, как поступать!
— Я и не собираюсь! Другого варианта все равно нет, и вам известно, что нужно сделать!
— Вон отсюда!
— Все равно в душе вы сами
— Убирайся! — завопил Хорус и с такой силой стукнул кубком по стальному столу, что тот разлетелся, словно стеклянный. Сжав зубы, он сверлил взглядом Абаддона. — Уходи, Эзекиль, пока я не решил подыскать другого Первого капитана!
Абаддон еще мгновение не сводил с Хоруса пылающего взгляда, а потом сплюнул на пол и выскочил за дверь. Все остальные ошеломленно молчали.
Хорус, не поднимая головы, обернулся.
— Торгаддон, — спокойным голосом окликнул он.
— Да, господин?
— Пожалуйста, пойди за ним. Утихомирь его. Скажи, если он хочет вымолить прощение, в ближайшие час или два я достаточно успокоюсь, чтобы его выслушать, но лучше бы ему встать при этом на колени и не повышать голоса громче шепота.
Торгаддон поклонился и тоже покинул кабинет. Локен и Аксиманд переглянулись, смущенно отдали честь и повернулись, чтобы выйти вслед за Тариком.
— А вы двое останьтесь, — проворчал Хорус.
Они замерли на полушаге. Когда же повернулись, то увидели, что Хорус покачивает головой, прикрывая губы ладонью. В его широко посаженных глазах мелькнула тень улыбки.
— Вот, мои сыновья, так в нас иногда зажигается раскаленная лава Хтонии.
Хорус сел на один из длинных, заваленных подушками диванов и похлопал рядом с собой, приглашая их тоже присесть.
— Твердый, как скалы Хтонии, и горячий, как лава в ее сердце. Всем нам известно, какой жар горит в глубоких шахтах. Все мы знаем, что иногда, безо всякого предупреждения, лава устремляется вверх и выплескивается наружу. Но такими уж мы созданы. Твердые, как скалы, но с пламенным сердцем. Садитесь, садитесь. Налейте себе вина. Простите мою вспышку. Вы должны быть рядом со мной. Половина Морниваля лучше, чем ничего.
Они уселись, повернувшись лицом к Воителю. Хорус достал новый кубок и налил вина из серебряного кувшина.
— Мудр тот, кто спокоен, — произнес он, но Локен так и не понял, к кому обращены эти слова. — А теперь посоветуйте мне. Вы оба помалкивали во время нашего спора.
Аксиманд откашлялся.
— Эзекиль… был прав, — начал он, но умолк, заметив, как брови Воителя поползли вверх.
— Продолжай, малыш.
— Мы… то есть, я хотел сказать… поход был начат с определенными целями. Два столетия мы придерживались одной доктрины. Придерживались законов жизни, законов, на которых основан Империум. Эти законы не случайны, они даны нам самим Императором.
— Возлюбленным всеми, — добавил Хорус.
— С самого начала учение Императора служило нам путеводной нитью. Мы всегда выполняли его заветы. — Аксиманд немного помедлил, потом добавил: — До сих пор.
— Так ты считаешь, что это неповиновение, малыш? — спросил Хорус. Аксиманд пожал плечами. — А ты что думаешь, Гарвель? Ты согласен с Аксимандом?
Локен прямо посмотрел в глаза Хоруса:
— Мне известно, почему мы должны воевать с интерексами, сэр. Но мне интересно узнать, почему вы против этого возражаете.