Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II

Хейли Гай

— Легион может уничтожить узел без посторонней помощи, — уверенно заявил он. — Плоть слаба, мой примарх, но мы не станем ее рабами.

И словно солнце, вышедшее из-за туч, Феррус просветлел и снова стал самим собой. Он сжал плечо Сантара, причинив боль первому капитану.

— Позови капитанов легиона. Я поведу нас на врага и покажу, насколько сильны сыны Медузы, — пообещал он. — Я принял решение, адъютант. Ничто не остановит меня. Ничто.

Когда Габриэль Сантар ушел, Феррус вернулся к своим раздумьям. Ничто, даже перспектива битвы не могло развеять его гнетущего настроения.

Как жернов на шее, оно тянуло его все глубже в бездну. Он был уверен, что Фулгрим смог бы облегчить ношу, но Фениксийца не было рядом. Вместо этого он должен вести войну бок о бок с этим своевольным ублюдком Мортарионом и мягкосердечным Вулканом.

— Сила… — сказал он, словно произнесение слова могло бы ее дать. Он потянулся серебряными пальцами и схватил рукоятку Сокрушителя Наковален.

Он сокрушит эльдар, уничтожит их психический узел и выиграет кампанию.

— И сделаю это быстро, — добавил он шепотом, вырвав молот из ремней.

Хотя Феррус никогда не признал бы этого, для него война не могла закончиться достаточно быстро.

Укрытые сводами из белой кости двое могли говорить без опасения, что их подслушают. Многое нужно было обсудить, и многое лежало на чаше весов.

— Я различаю две линии, — сказал один лиричным и звучным голосом. — Сходящиеся на данный момент в одной точке, но они скоро разойдутся.

Другой сплел вместе тонкие пальцы и ответил:

— Я тоже их вижу и точку, в которой они расходятся. Он не прислушается к тебе. Ты зря тратишь свое время.

Хотя он был категоричен, первый собеседник не казался взволнованным.

— Он должен, в противном случае подумай о цене.

— Другие могут не согласиться, — через минуту второй медленно покачал головой. — Ты видишь вторую стезю, на которой он на самом деле не существует. Судьба закроет эту дверь для нас.

— Ты видел это?

— Я видел его. Он должен выбрать, все должны выбирать, но его решение уже принято, и не в нашу пользу.

Теперь тон первого собеседника отметил легчайший оттенок раздражения.

— Как ты можешь быть уверен?

— Ничто не бесспорно, тем не менее, альтернатива маловероятна, но железные ноги не сменят свой путь без сильного импульса.

Первый откинулся назад.

— Тогда я обеспечу его.

— Это не будет иметь никакого значения.

— Я должен достичь цели.

— И, тем не менее, у тебя не выйдет.

— Но я должен попытаться.

Биона Хенрикоса из Десятой роты Железных Рук не воодушевило жалкое состояние дивизий Армии. Люди были похожи на призраков, пропахших потом и покрытых коркой соли. Они были изранены, обескровлены и медлительны. Беспредельно медлительны.

Даже скитарии Механикум и батальоны сервиторов пострадали главным образом из-за слабости их элементов из плоти. Несколько сотен кибернетических существ были оставлены ржаветь на пути следования Армии; выбывших из числа Саваанских масонитов тоже бросили там, где они пали. Их похоронят пески.

Временный лагерь был поспешно разбит несколькими оставшимися бригадами трудоспособных рабочих сервов. Лазареты занялись случаями тепловых ударов и критического обезвоживания.

Хенрикос

подсчитал больных и раненых солдат, лежащих на сеточных и парусиновых койках в палатках — их были сотни. Кто-то жалобно стонал, но большинство уныло молчали. Он не задержался, не обратил внимания на группы Доганских истязателей, опирающихся на пики под тентами, свисающими с бортов «Химер»; на отчаянные попытки механиков-водителей охладить двигатели машин; на тихие проклятья людей, счищающих со своего оружия комья утрамбованного песка. Один седой полковник, жующий пластинку табака, коснулся фуражки, приветствуя космодесантника. Он выглядел измученным, как и его люди. Но когда Железнорукий прошел сквозь толпу покрытых волдырями, обгоревших солдат, которые едва могли говорить пересохшими губами и раздувшимися языками, он почувствовал толику сострадания.

Это место было не для людей. Это был ад, а следовательно, сфера деятельности таких выкованных среди звезд воинов, как он. В отличие от большинства своих братьев, Хенрикос не обладал полным комплектом бионических усовершенствований. Его руку удалили и заменили механическим подобием, согласно ритуалу легиона, но остальная часть седьмого сержанта была органической. Он подозревал, что крупица сочувствия, которое он испытывал, пришла от этого пристрастия к биологии.

Хенрикос задумался, что если его более кибернетические братья положили на алтарь механической силы и стойкости больше, чем просто слабость плоти? Не отказались ли они также и от части своей человечности?

Хенрикос отбросил мысль, но она все же засела в его подсознании.

Палатки лазарета дополнились шатрами побольше, которые давали тень, но не спасали от столь ужасной жары. Фляги передавались по кругу, но этой воды не хватало, чтобы утолить жажду даже одного солдата, не говоря уже о целой дивизии. Блюстители дисциплины держались непоколебимо, являя собой пример для остальных, но даже эти, обычно стойкие, офицеры слабели. Хенрикос увидел, как один упал на колени, но все же заставил себя подняться.

Старый полковник стал напевать, но лишь немногие из ветеранов подхватили грубую песенку.

В общем и целом это было печальное зрелище, а ведь они — только авангард. Куда больше солдат из состава главных сил все еще тащатся по пустыне.

В конце выровненной песчаной площадки высилась командная палатка. У входа стояли на страже двое изнуренных масонитских преторов.

Хенрикос не потребовал пропустить его и вообще не удостоил стражей взглядом. Он откинул полог, и в нос ударил спертый воздух. В углу парусиновой палатки вибрировал вентилятор, работающий на максимуме, из-за чего помещение было наполнено дребезжащим гулом.

Пятнадцать человек в офицерской форме, выглядевшие не лучшим образом, вытянулись перед вошедшим сержантом.

Один из них — генерал, судя по богатству униформы и сидящему на его плече ручному зверьку шагнул вперед. Он держал инфопланшет и открыл рот, чтобы заговорить, но Хенрикос жестом предотвратил это. Он умышленно использовал бионическую конечность.

— Сворачивайте лагерь. Выступаем немедленно, — сказал он прямо. Эмоций в голосе железнорукого было не больше, чем в бинарном коде. — Все.