Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I
Шрифт:
— Не родня ли ты Теклису, который сражался вместе с Магнусом Благочестивым?
— Это я и есть.
У Феликса едва челюсть не отвисла. Что можно сказать, встретив персону, о которой мальцом когда — то читал в исторических книгах, которая общалась с современниками твоего пра — пра — пра — пра — прадедушки? Он полагал, что существует множество вопросов, за возможность задать которые его пожилые профессора пошли бы на убийство, но сейчас ему ничего не приходило в голову.
— На что это было похоже? — спросил Феликс.
— Отчаяние,
— Это как посмотреть, — пробасил Истребитель.
Эльф с поразительной выдержкой проигнорировал его слова. Феликс знал, что сам бы не смог.
— Ты в самом деле сражался с Королём — Колдуном Наггарота?
— Меня удивляет, что ты слышал о таких событиях, — произнёс Теклис.
— Мой отец — купец. Он часто ведёт дела с Мариенбургом. Там по сей день находится эльфийская колония. Идёт общение. Распространяются истории.
— Могу себе представить. Купцы вечно разносят слухи. Полагаю, это неотъемлемая часть их торговли.
Феликс осознал ещё одну деталь, касающуюся эльфа. Его речь имела похожий акцент, который он некогда, в самом раннем детстве, слышал от своего дедушки. Он произносил слова на старомодный манер, что указывало на существо внушительного возраста, и сей факт не очень сочетался с моложавым внешним обликом эльфа. Феликсу внезапно вспомнилась графиня — древний вампир, встреченный им в Сильвании, и он поёжился. На сей раз не от холода.
— Что — то не так? — вежливо поинтересовался эльф. — Тебя расстроили мои слова?
— Нет. Просто ты напомнил мне кое — кого из прежних знакомых.
— Судя по твоему виду, это неприятные воспоминания.
Феликса удивило, что эльф столь проницателен в отношении людей, но затем он предположил, что после нескольких столетий общения с людьми вполне может выработаться понимание, доступное очень немногим. И снова мысли привели его к вампирам, а затем к Ульрике, что тоже не добавляло радости.
— Это был вампир, — выдавил Феликс.
Готрек издал короткий смешок. Феликс предположил, что гном нашёл его сравнение крайне удачным.
— Ты встречал одного из Восставших? — с заметным интересом спросил Теклис.
— Нескольких, если быть точным.
— Похоже, ты избрал весьма занимательный род занятий, Феликс Ягер. Меня постоянно удивляло, сколь много вам, людям, удаётся вместить в свои короткие жизни.
Феликс сознавал, что Теклис не имел в виду ничего обидного, но начинал понимать, почему гномы недолюбливают эльфов. Он начал пересматривать своё прежнее мнение о манерах эльфа. В голосе эльфа звучала снисходительность, непреднамеренная, но не становившаяся от этого лучше.
— Вижу, что я чем — то тебя обидел, — заметил эльф.
По его тону было очевидно, что его это ничуть не беспокоит. Возможно, чувства и мнения низших существ ничего для тебя не значат,
— Вовсе нет. Возможно, это я обидел тебя, непреднамеренно сравнив с нежитью. Если так, то прими мои извинения.
— Не нужно извинений, Феликс Ягер. Я не в обиде.
«Тем лучше», — подумал Феликс. Последнее, чего бы он хотел, это разозлить могущественного чародея. Сложившаяся ситуация и так довольно взрывоопасна, чтобы её раскачивать.
— Что ты думаешь о Восставших? — с неподдельным интересом спросил эльф. — Почему я напомнил тебе одного из них?
— Не совсем верно, что ты мне их напомнил, — начал Феликс, тщательно выбирая слова. — Я просто думал о том, что у тебя за долгую жизнь могло сложиться схожее понимание и восприятие человека.
— Нет. Восставшие рассматривают твой вид в качестве добычи, — произнёс Теклис. — Существует несколько замечательных монографий времён ваших графов — вампиров, которые довольно убедительно поясняют их точку зрения. Например, „Размышления о бренности“ и „Бессмертие и безнравственность“ Манхейма.
— Никогда о них не слышал, — заметил Феликс.
Он действительно был удивлён. Он считал себя, в некоторой степени, человеком учёным, и всё же никогда не слышал ни о книгах, ни об авторе.
— Автор был одним из Восставших, прихлебателем фон Карштайнов. Он воображал себя кем — то вроде философа. Его книги были отпечатаны и распространены в узком кругу ему подобных. Некоторые из книг попали в руки Финрейра после Войн графов — вампиров. Он захватил их с собой на Ультуан.
— Вероятнее всего, остальные обнаруженные экземпляры были сожжены охотниками на ведьм, — сказал Феликс.
— Я знаю, — произнёс эльф. — Какое гнусное преступление.
— Гнусное преступление? Я так не думаю. Что может быть гнусного в уничтожении труда одного из тех злобных созданий?
— В уничтожении знания нет ничего хорошего, — заявил Теклис. — И кто может решать, что есть добро и зло? Манхейм считал себя не большим злом, чем фермер — человек. Он даже считал себя меньшим злом, ибо не убивал свой скот, но делал всё возможное для его благополучия.
— Только эльф способен сказать нечто подобное, — вмешался Готрек.
— Это слова Манхейма, а не мои. И он не был эльфом.
— Сравнение людей со скотом предполагает порабощение, — произнёс Феликс. — Разве правильно порабощать людей?
— В прошлом так поступали эльфы. У людей это распространено до сих пор.
— А вот у гномов — никогда, — заметил Готрек.
— Да, да, — произнёс Теклис. — И мы должны принять, как данность, что твоя раса ценит моральное превосходство превыше всех остальных? И тем самым согласиться с самими гномами.
— Эльфы продолжают порабощать. Людей, гномов, эльфов, — заявил Готрек. — Работорговцы по — прежнему нападают на побережья.