Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I
Шрифт:
Так и началось сие тяжкое испытание.
Это было не только из-за того, что дорога была неровной и в рытвинах. Этого-то он ожидал. Но гном — по счастью находившийся в приподнятом настроении — с чего-то вбил себе в голову, что никто из Пустоши не обладал подобающим чувством юмора. Соответственно, он с пылом начал знакомство с того, что у него считалось за смешные шутки. Поначалу будучи обычным сортирным юмором, они выродились в непристойности и, наконец, стали совершенно отвратительными.
– .. и он был там, по уши в сортире! Ха-ха-ха! — Как и следовало
В этот момент его спутник пробормотал: — Я должен извиниться за моего друга, майн херр. У него была — хм — трудная жизнь. Феликс Ягер, кстати, к вашим услугам.
Неохотно, Хенкин назвал своё имя.
— Ну, по крайней мере, погода сегодня хорошая, — продолжил тот после небольшой паузы. Выглянув из окна, он добавил. — Мы, должно быть, приближаемся к Холенкрайсу, я полагаю.
— Нет, мы ещё не проехали даже Шатценхайма, — не сумев сдержаться, поправил его Хенкин.
— Вы знаете эту часть мира? — удивился Феликс, его брови поднялись, словно стремясь слиться с волосами.
Хенкин в свою очередь посмотрел на окружающий пейзаж. Дорога, вырезанная в холме, как выступ, едва ли была достаточно широкой для экипажа. Она петляла между угрюмых серых скал и участков покрытой травой земли. Выше по склону росли берёзы, буки и ольха — последние форпосты лесной армии, занимавшей долину, которую они покидали. Ближе к вершине они уступят место елям и лиственницам. Прибежищу волков…
— Были времена, — наконец заговорил Хенкин, — когда я знал эти места лучше, чем собственный дом.
— В самом деле? Как так?
Хенкин пожал плечами: — Меня отправили в школу, здесь неподалёку. Чтобы быть точным — при Шраммельском монастыре.
— Это название звучит знакомо… — нахмурился Феликс, вспоминая, но затем его лицо прояснилось. — Ах, конечно! Шраммель — где мы остановимся на ночь. Таким образом, мы будем наслаждаться вашим обществом и на постоялом дворе?
Хенкин покачал головой.
— Нет, к тому времени, как мы прибудем туда, ещё останется, наверное, час до захода солнца. Я отправлюсь в монастырь — это недалеко — и воззову к традиционному праву бывшего ученика на еду и постель. Вчера я, подчинившись порыву, решил, что нельзя упустить шанс заскочить туда, оказавшись так близко.
— Хм! Ваши преподаватели, должно быть, оставили о себе сильное впечатление!
— Оставили, на самом деле оставили. Всему, что мне удалось достичь в этой жизни, я обязан их воспитанию. Я не против признать это сейчас, но тогда я был непокорным юнцом, — говоря, он подумал, как, должно быть, эти слова ударили по ушам незнакомца: ныне он был дороден, хорошо одет и вообще весьма респектабелен, —
— Вас рано забрали? — спросил Феликс.
Хенкин развёл руки.
— Умер мой отец. Меня вызвали домой, чтобы возглавить семейное дело. Но, если откровенно, я не шибко подходил для этого. В прошлом году я решил продать дело, даже если не смогу получить ничего, напоминающего разумную цену, — он смущённо кашлянул. — Видите ли, моя жена оставила меня… Если бы только мои учителя успели полностью реформировать мой характер, вылечить меня от чрезмерной склонности к тоске… Сначала я ненавидел это место, я признаю это, потому что режим был очень строгим. Я вспоминаю, как просыпался зимой до восхода солнца, чтобы сломать иней на раковине и успеть умыться до утренней молитвы! И звук сотни пустых животов, урчащих в рефектории, когда приносили хлеб и молоко — да я до сих пор слышу это, стоит закрыть глаза! Как мы, мальчишки, говаривали, это делало бессмысленным лозунг монастыря: «Место тихого собрания»!
Он издал смешок, и Феликс из вежливости вторил ему.
— Конечно, они должны были быть строгими. Неизменное следование рутине — это было их главным оружием против угрозы Хаоса — это, и зубрёжка. Зубрёжка! Боже мой, да! Они забили мою голову строками, которые я не смогу оттуда выкинуть до конца своих дней!
«Выпускайте силы беспорядка — я не дрогну!
Против сердца моего стального — не в силах Хаос устоять!»
— Как! — воскликнул Феликс. — Это же из «Барбенуа» Таррадаша, не так ли?
Хенкин криво улыбнулся.
— Да, действительно. Они заставили узнать меня всё это, заучить наизусть, как предостережение против высокомерия. Я забыл уже, что именно я сделал, но уверен — я это заслужил… Хотя, я впечатлён, что вы узнали это. Я думал, что Таррадаш вышел из моды.
— О, я могу утверждать, что поверхностно знаком с большинством великих произведений древности. Откровенно говоря, у меня самого есть амбиции на этом поприще. Как ни странно, это, отчасти, и есть причина, по которой я путешествую в такой, хм, странной компании.
— В самом деле? Ну-ка, расскажите!
Феликс не смог отказать. После подробного изложения соглашения, по которому он обязался увековечить героические дела своего спутника в поэме, он описал несколько из указанных деяний — заставив Хенкина нервно отодвинуться от дрыхнувшего гнома — и, в конце концов, перешёл к общему обсуждению литературы. Так что, к тому времени, когда экипаж, скрипнув железными ободами колёс по брусчатке, остановился перед шраммельским постоялым двором «Мёд и кубок», можно было с уверенностью сказать, что данная часть поездки была проведена достаточно приятно.