Wolf's mint

Лионкурт Алира

Едва он успел прикрыть за собой дверь, как его взгляд зацепился за появившуюся в коридоре служанку, которая практически сразу подошла ближе, привлеченная щелчком пальцев.

– Согрейте воды для Леди Сансы, да поскорей, – негромкие слова эхом отдаются от стен пустого коридора, заполняя собой все его пространство.

Петир уже готов был толкнуть дверь, ведущую в покои, когда его взгляд остановился на рослой фигуре, вынырнувшей из полутьмы коридора. Неровный свет, отбрасываемый факелом, выхватил рыжие волосы, более походившие на гриву, играл на коротких ворсинках шкуры, накинутой на плечи Тормунда. В тот момент, когда он проходил мимо, Пересмешник уловил в его голубых, почти бесцветных

глазах, поблескивавших из-под спутанных волос, в полуулыбке, которую одичалый прячет в бороде, любопытство, смешанное с вызовом. Мужчина даже не сомневается в том, чем были вызваны подобные эмоции, которые этот дикарь даже не пытался скрыть, как не сомневается и в том, что большинство из собравшихся сейчас в замке уже знают о том, что происходило за дверьми его покоев. Но это вызывает у Лорда Харренхолла лишь довольную улыбку, с которой он едва уловимо склоняет голову, приветствуя Тормунда.

Пока слуги торопливо наполняют бадью, расположившуюся посреди покоев, горячей водой от которой по комнате расползается приятное тепло, пока возятся с почти погасшим за ночь камином, Мизинец не отходит от небольшого окошка, выходящего прямо на раскинувшуюся за ним чащу, казавшуюся непроходимой. Он смотрит на верхушки деревьев, запорошенные снегом, переливающимся под лучами солнца, так редко показывавшегося из-за туч в это время, но видит супругу, которая неподвижно сидит на краю кровати. Он прекрасно знает, что за ее внешним спокойствием, прячется буря, бушующая глубоко внутри, грозящая вырваться и смести все вокруг при первом же неверном слове или жесте.

Свинцовые тучи, полностью затянувшие небо, казалось, вот-вот зацепятся за покосившийся шпиль отцовского замка. Низкие, набухшие от влаги, скопившейся в них, они медленно ползут по небу, такому же серому, как и море под ним, добавляя лишь пару штрихов в этот и без того мрачный пейзаж. В этой угрюмой картине, раскинувшейся насколько хватало глаз, радовало лишь одно – чайки, которые, казалось, были везде, досаждая своими постоянными воплями, пропали, укрываясь от непогоды в разломах скал, окружавших своим кольцом побережье.

Вот уже битый час Петир стоит возле небольшого оконца, помутневшего от времени и от крупных дождевых капель, хлеставших по нему, пытаясь что-то рассмотреть в бушующей за ним буре. Два месяца прошло с того дня, когда небольшое суденышко, направлявшееся из Риверрана в Белую Гавань, высадило его на этих мрачных землях, которые он уже и не надеялся больше увидеть. Рана, нанесенная рукой Старка, не хочет заживать, постоянно напоминая о себе тянущей болью да повязками, которые уже хочется послать в пекло из-за постоянной вони той мази, которую накладывает под них старуха Гризелла. Каждый вечер, когда повторяется эта процедура, он набирает полные легкие воздуха, стараясь не дышать подольше, пока старческие, мозолистые руки делают свое дело, лишь едва заметно морщась, когда вместе с использованной тряпицей Гризелла снимает и тонкую корочку, которая успевает покрыть рану. Старуха что-то бормочет, видимо пытаясь отвлечь его от этой процедуры, и каждый раз сокрушенно качает головой, когда их взгляды пересекаются, и она умудряется рассмотреть поселившуюся в его глазах горечь. Догадывается ли она, что рана, которую оставила рыжеволосая Кет и которую не видно глазу, причиняет ему гораздо больше боли, чем та, которую она пытается вылечить?

– Маленький лорд опять ждет ворона? – Скрипучий голос вырывает юного Бейлиша из его мыслей, которые одолевают его в последнее время все чаще, заставляя его обернуться.

Гризелла опускает на колченогий стол, стоявший рядом с его кроватью поднос и бормочет:

– В такую погоду даже чайки не летают, маленький лорд.

Шаркающей

походкой старуха направляется к двери, не замечая того, как во взгляде Петира на короткое время вспыхивают недобрые огоньки, которые тут же гаснут.

Повисшая в комнате тишина возвращает Пересмешника в реальность. Обернувшись, он замечает, что слуги уже покинули покои, так и не рискнув потревожить ни его, ни Сансу, все еще свернувшуюся на краю кровати. Не отводя взгляда от камина, в котором теперь плясали языки пламени, получившие новую порцию «еды», она не видела той улыбки, которая тронула губы Мизинца.

Рыжеволосая пташка, так стремительно растерявшая большую часть своей наивности, она училась гораздо быстрей, чем он мог себе представить. Где-то глубоко, на краю сознания, билась мысль о том, что не стоило заводить этого разговора о возвращении в Долину именно сейчас, когда она вновь обрела свой дом, возвращаясь в него, пускай и сестрой Короля Севера. Но, привыкший всегда действовать, просчитывая каждый свой шаг, он прекрасно понимал, что задерживаться в Винтерфелле именно в то время, когда обезумевшая Серсея, узнав о произошедшем с Болтонами, о новом Короле Севера, обратит сюда свой взор, было бы неразумно. И именно сейчас он не собирался рисковать всем тем, что получил.

Медленно опускаясь на кровать рядом с женой, Бейлиш мягко опустил руку на ее плечо, несильно сжимая и заставляя обернуться. Клубок эмоций, застывший в ее глазах, то, как она с толикой негодования стряхнула с плеча его руку, чтобы тут же подняться и, сбросив рубашку, опуститься в наполненную бадью, заставили Пересмешника хрипло выдохнуть, прикрывая глаза. Она, сама того не ведая, наказывала его, заставляя вновь чувствовать себя глупцом, готовым на все ради малого. Странно и горько было осознавать себя таковым вновь. Она, намеренно или нет, наказывала его, заставляя раскрываться, показывая ей свою слабость.

Тихий всплеск воды возвращает ему возможность мыслить более-менее трезво. Пару мгновений Петир из-под полуопущенных ресниц наблюдает за Сансой, расслабленно расположившейся в воде, над которой поднимаются тонкие струйки пара. А уже в следующую секунду ставший ненужным халат и бриджи ложатся рядом с рубашкой, сброшенной рыжеволосой.

Ее глаза смотрят с недоумением, когда он опускается в горячую воду напротив и откидывается на высокий бортик бадьи, позволяя телу немного расслабиться. Седьмое пекло! Даже не произнося ни слова, она заставляет его почувствовать что-то сродни укола совести, которая, казалось, давно уже была отправлена в небытие. Пристальный взгляд ее синих глаз, заставляет его доспехи, которые казались нерушимыми, рассыпаться на мелкие кусочки.

Пальчики ее ног касаются его бедер, но она не убирает их. На ее щеках вспыхивает румянец, когда взгляд мужчины из-под полуприкрытых век скользит по ее фигуре, останавливаясь то на точеной шейке, белизна кожи которой оттеняется огненным водопадом волос, то на покатых плечах, а потом скользит ниже, стремясь проникнуть сквозь толщу воды. Довольная улыбка едва уловимо трогает губы Петира, когда она, облизнувшись, отводит взгляд, словно видит на балдахине, собранном у изголовья кровати, что-то интересное.

Пересмешник приподнимается и тянется за мылом, лежащим на стоящем рядом стуле. Словно невзначай проходясь пальцами по руке Сансы, он заставляет ее вздрогнуть, отчего часть воды оказывается расплесканной на пол. А в следующее мгновение, он тянет ее к себе, не обращая внимания ни на мелькнувший в синих глазах испуг, ни на пролившуюся на пол воду. Кожей чувствуя исходящий от нее страх, он плавно проводит ладонью по хрупкому плечу, спускается к тонкому запястью и хрипло выдыхает:

– Я не причиню тебе вреда…