X-COM - UFO Defense

Дуэйн Диана

Подвергнувшийся телепатической атаке человеческий мозг помимо психических расстройств почти всегда получал тяжкие чисто физические увечья. Похоже, что серое вещество в человеческой голове реагировало на "вторжение изнутри" как на физическое повреждение мозга. Организм начинал бороться с этим вторжением на химическом уровне (кстати, подобное открытие и привело в конце концов научных работников Икс-команды к разработке той самой технологии, что претворилась в жизнь в виде психотропного излучателя, столь полезного в борьбе со злополучными этериалами). Главной проблемой в лечении заболевания (или все-таки правильнее называть это ранением) было то, что оно в действительности носило психосоматический характер и все средства, которые медицина

традиционно применяла для исцеления обычных физических повреждений головного мозга, оказывались совершенно бессильны. Слишком часто человек, мозг которого, казалось бы, совсем не пострадал, так никогда и не приходил в сознание. Само тело оставалось вполне здоровым, но у него, мягко говоря, были "не все дома" - то есть, вернее, в этом "доме" вообще уже никого не осталось - и тело с умершим мозгом уже ни на что не годилось. Разве что послужит источником сырья для операций по пересадке внутренних органов. И в то же время другие, пострадавшие на первый взгляд гораздо сильнее, так что повреждения мозга казались даже физическими и вполне "натуральными", со временем вставали на ноги, а от старой раны ни в душе, ни на теле почти не оставалось никаких следов. Лечение подобных пациентов - наиболее головоломная из задач нейропсихологии. Результат предугадать практически невозможно, и столь же мало врач может сделать для облегчения участи больного. Так, по крайней мере, говорили Жанель сами доктора, и не однажды. И много раз Жанель упорно принималась выпытывать у них подробности истории болезни подобных пациентов, лишь снова и снова получая в ответ признание того, что болезнь эту до сих пор никто толком не понимает. Вот и сейчас, похоже, не приходится ожидать ничего нового.

– Могу я его видеть?

– Да, конечно. Кстати, - добавил Георгий, когда Жанель уже направлялась в сторону помещения, отведенного для пациентов, - полковник, кроме всего прочего, получил еще и сильный удар по голове - либо как раз тогда, когда упал без сознания, либо чуть раньше. Contrecoup, - вставил он какой-то медицинский термин, - и как раз за секунду до того, что и само по себе могло его убить, насколько мне удалось выяснить. Но эта травма уже почти прошла без всякого хирургического вмешательства. По большому счету, мозг почти не пострадал.

– Центрикоп?
– неуверенно переспросила Жанель.

– Ударьте человека в челюсть, например, - пояснил Макаров, - и с другой стороны головы, где-то в районе виска, получится некий "внутренний синяк" мозг по инерции продолжает двигаться внутри черепной коробки и с размаху ударяется о кость. К счастью, - доктор кривовато улыбнулся, сделав довольно кислую мину, - у полковника либо кости помягче, чем у всех нормальных людей, либо куда более дубовые мозги. Лопнул лишь один маленький кровеносный сосудик на внутренней поверхности pia mater. Все остальное цело и невредимо. Зато вот вторая причина болезни куда серьезнее.

Жанель кивнула и двинулась дальше.

В палате было лишь четыре койки, две из которых оказались отгорожены ширмами. За первой ширмой лежал некий солдат по фамилии Молсон, и Жанель, остановившись, не преминула поинтересоваться записями в его истории болезни, висевшей на гвоздике на углу ширмы.

– Молсон!
– проговорила она.
– Как там твои дела?

– Нормально, госпожа командующий. Поискромсали меня немножко, а в остальном все в порядке.

– А взглянуть-то на тебя можно?

– Почему бы и нет? Если, конечно, вы только уверены в крепости своего желудка...

Она просунула голову за ограждение. Там, распятый на того сорта кровати, что могут выдумать исключительно господа медики, лежал Молсон. Одна нога его была подвешена к потолку под каким-то совершенно немыслимым углом, все тело плотно обложено кожаными мешками с песком, дабы, не дай Бог, не сместилось, вокруг шеи - жесткий, фиксирующий позвоночник воротник, а чуть выше лба - целая "корона", блестящими тоненькими стальными иглами, проткнувшими кожу,

закрепленная на костях черепной коробки. Жанель решила, что лучше, пожалуй, отбросить все осторожности и недомолвки, обычно широко практикуемые в разговоре с больным, тем более что с этой койки для пыток раздавался довольно бодрый и жизнерадостный голос.

– Боже правый, - воскликнула Баррет, - да ты же похож на невесту Франкенштейна!

– Мой приятель Роджер выбрал для сравнения одного из героев диснеевских мультиков, - поддакнул солдат.
– Зиппи Придурка.

– А что? Похоже, - усмехнулась Жанель.
– Я так понимаю, что тебя через пару дней отправят в Главный госпиталь.

– Да, денька через два, наверное. Доктор говорит - "после того, как мое состояние стабилизируется". Господи Иисусе!
– ухмыльнулся он.
– Госпожа командующий, да в меня уже столько стальных конструкций понапихано - их же хватит, чтобы целого слона на всю жизнь " стабилизировать ".

– Что ж, строй из себя спящую красавицу, Молсон, и отдыхай сколько влезет.
– Она подмигнула.
– Я полагаю, возможность пару недель отоспаться тебе вовсе не повредит - при нашей-то работе.

– Спасибо на добром слове, госпожа командующий. Как он там?

– Насколько я поняла, ему тоже предстоит хорошенько отоспаться. Если бы господин доктор среди прочих медицинских приборов держал тут что-нибудь вроде бейсбольной биты, я бы с удовольствием обработала ею этого обленившегося лежебоку.

– О да, передайте и от меня дружеский хлопок по плечу, - отозвался Молсон.
– Прошлой ночью полковник спас мне жизнь.

– Непременно.

Она выбралась из-за ширмы и двинулась к следующей койке; занавеска оказалась здесь задернута лишь наполовину.

Он лежал на боку, и такая поза с первого же взгляда показалась Жанель ненормальной. Обычно Ари, едва успев перевернуться на бок, тут же сворачивался калачиком, как младенец в утробе - Жанель не раз над ним по этому поводу подтрунивала. А теперь он лежит, вытянувшись как струна, одна рука спрятана под одеялом, вторая покоится снаружи - типичная поза погруженного в глубокую кому пациента, которого медсестра (а в данном случае сам доктор, поскольку помощников у него нет) периодически переворачивает с боку на бок, дабы не появлялись пролежни. Через каких-нибудь полчаса сюда зайдет Георгий и уложит Ари на спину или на живот. Жанель твердо решила к тому времени убраться из лазарета, дабы не быть свидетелем подобных процедур. Вид этого могучего, мускулистого тела, безжизненной куклой болтающегося на руках врача, вряд ли обеспечит ей ту бодрость духа, без которой командующему просто не выжить. Тем более сейчас.

Стула возле кровати не оказалось. Жанель просто пришлось стоять рядом. Необыкновенно светлые волосы Ари стали теперь несколько пепельными: у медработников и так хватает дел, так что никто еще не успел помыть ему голову после того боя. У нее снова болезненно сжалось сердце, как и при виде странной, неуклюжей позы Ари: Лоренц всегда был таким чистюлей... Однажды она в шутку обвинила полковника в том, что тот тратит на омовение больше времени, чем кот. Полковник на это лишь звонко рассмеялся и произнес: "В этом мире и так полно всевозможной грязи, и я не хочу быть еще одним ее источником".

Его лицо оставалось абсолютно безмятежным. Можно было подумать, что полковник просто спит, если бы не учащенное, какое-то нездоровое, дыхание. "Поразительно просто, - мелькнуло в голове у Жанель.
– Как много можно узнать о человеке, просто рассматривая его во время сна. Что уж говорить о том, какие слова он подбирает для выражения своих мыслей, как ведет себя в самых разных ситуациях..." Она продолжала смотреть на это столь знакомое лицо с отметинами старых шрамов, так странно неподвижное теперь... Обычно лицо это всегда было очень выразительно. Даже когда Ари спал, его лицевые мышцы не знали покоя. Все события, переживаемые полковником в сновидениях, немедленно отражались на его физиономии.