X-Wing-7: Ставка Соло
Шрифт:
До невесть откуда взявшегося корабля было рукой подать.
Он не был освещен, орудия его молчали. Тетенго включил прожектор и полетел вдоль борта.
Он увидел машинное отделение, ходовую рубку, длинный хребет, соединяющий их, и три километра покореженного металла от кормы до носа.
Опознать удалось одну-единственную деталь — треугольный нос «звездного разрушителя» с надписью «Железный кулак».
Тетенго испугался — не за себя, а за свое задание, за задание всей их эскадры. Он развернулся туда, где
За его спиной непроглядный мрак превратился в ослепительно-яркую вспышку. На долю секунды, когда огненная волна догнала «ашку», Тетенго почудилось, будто он чувствует жар.
На глазах изумленного экипажа «Мон Ремонды» из центра черного квадрата выплеснулся огненный протуберанец, пламя растеклось во все стороны. «Костыли» неуклюже бросились врассыпную; следом летели перекрученные куски плавящегося металла, а еще через несколько минут шар раскаленного газа исчез вместе со странной чернотой. Вместо нее вновь сияли звезды.
Гравиакустик недоуменно моргала.
— За секунду до взрыва получен сигнал о входе в гиперпространство, сэр.
— Определи… — Хэн откашлялся, в горле першило. — Определи, кто это, «Железный кулак» или призрак?
— Будет сделано, сэр.
Офицер-связист дернулся, словно получил затрещину, оглянулся на начальство.
— Сэр, я получаю сигнал от нашего бомбардировщика. Пилот считает, что вам обязательно нужно взглянуть.
— Давай сюда Небо пошло волнами, рисунок звезд изменился, большую их часть вытеснил медленно проворачивающийся обломок, огромный треугольник из металлических балок и распорок. Конструкция еще не остыла, но буквы на ней можно было прочитать. ЖЕ.. Л,.. ЗНЫ.., КУЛАК. Капитан Онома подошел ближе.
— Это его нос.
— Да, — Соло выдохнул задержанный в легких воздух и почувствовал, как вместе с ним начинает уходить раздражение и напряжение пяти месяцев.
Если бы можно было вот так, одним выдохом, избавиться от кошмара этой затянувшейся операции, то в один прекрасный день он вновь стал бы обыкновенным человеком.
Хэн грузно опустился в кресло. По мостику прокатилось истерическое веселье, народ аплодировал, обменивался рукопожатиями, обнимался.
— Я хочу говорить с эскадрой.
— Уже готово, сэр.
— Говорит генерал Соло. «Железный кулак» уничтожен. Как только будем знать больше, сразу дадим знать, — кореллианин махнул рукой, чтобы связист отключил передатчик, — Гравиакустик, данные на пилотов, которые находились в зоне взрыва! Что с ними?
Женщина отрицательно покачала головой.
— Они были слишком близко, сэр. Их не отличить сейчас от обломков, если только они не придут в движение…
— Есть сообщение от пилота бомбардировщика, — перебил ее связист. — Он ранен, летит на одном двигателе. Он как раз вышел за границы аномалии, когда произошел взрыв. Находясь внутри, он потерял ориентацию, но видел у себя на радаре второй корабль. Должно быть, тот самый, что ушел в гиперпространство. Пилот считает, что большинство наших летчиков погибли, сэр.
Хэн закрыл глаза.
Может быть… ну просто может быть, эти мальчишки станут последними, кого он отправил на смерть.
— Входящее сообщение с одного из челноков, сэр, — не унимался связист. — Там утверждают,
— Ну разумеется, — ядовито проворчал кореллианин. — Он не остался бы на борту «Кулака», даже если бы я очень вежливо о том попросил.
Он поднял голову.
— Чуй, иди сюда! Ты с ним любезничал в прошлый раз, так что кончай бездельничать.
Вуки покладисто встал позади кресла и радостно оскалился.
— Давай сюда сообщение.
Изображение военачальника Зсинжа на фоне рубки эль-челнока одновременно появилось и на небольшом экране, вмонтированном в подлокотник кресла, и в виде голографической проекции на центральном иллюминаторе мостика.
Хорошего настроения у толстяка не то что поубавилось, его вообще не осталось; белый китель под мышками пачкали темные пятна, роскошные усы жалко обвисли, что в иных обстоятельствах выглядело бы комично.
— Я связался с вами, генерал Соло, чтобы поздравить вас, — негромко произнес военачальник. — Вы должны сознавать, что дорого мне обошлись.
Хэн собрал все оставшиеся силы и издевательски ухмыльнулся.
— Жаль, нечем компенсировать потери. Могу предложить чмокнуть моего вуки.
Чубакка заворчал, выражая разногласие во мнениях.
По скулам военачальника поползли красно-бурые пятна. Зсинж опять заговорил; слов Хэн не распознал, каждая фраза отличалась по тональности и характеру произношения. Декламация затянулась минуты на две, во время которых Соло успел порадоваться, что по правилам записываются все переговоры, ведущиеся из рубки. Теперь он хотел засадить кого-нибудь из роботов-секретарей за перевод этой многоязычной композиции. Впрочем, одно высказывание на родианском Хэн отлично понял; оно описывало химический состав тела некоего конкретного кореллианина таким манером, что у. любою родианца вскипела бы от негодования кровь.
Иссякнув, Зсинж обмяк, как будто из него выпустили воздух.
— Генерал, — произнес он на общегалактическом, — мы еще встретимся.
— Уж будь уверен, — с лица Хэна сползла кривая усмешка. — Зсинж, я человек небогатый. И, если честно, не слишком амбициозный. Ты никогда в жизни не будешь мне стоить столько, сколько я буду стоить тебе. Никогда Военачальник некоторое время хладнокровно разглядывал собеседника, затем голограмма погасла.
— Челнок совершил прыжок в гиперпространство, — доложила гравиакустик.
Хэн оглянулся на Чубакку.
— Мы его задели, и крепко. Такого пинка он еще ни разу не получал. Он потерял флот, а финансовая империя его на грани краха. Еще неизвестно, опомнится ли он от зуботычины.
Вуки дулся.
— Да ладно тебе, Чуй! И вовсе я не настаивал, чтобы ты его целовал! Что я, садист какой? И вообще, за кого ты меня принимаешь?!
Глава 18
Доктор Гаст лежала на жесткой неудобной койке в маленькой каморке, скучала взаперти и в третий раз за несколько дней смотрела голографический фильм под названием «Крепкий ветер». В нем рассказывалось о канатоходце, безумце, который натягивал фибра-канаты между небоскребами Корусканта и на потеху зрителям разгуливал по ним. Разумеется, закончилось дело плохо. Кино могло бы получится совсем неплохим, если бы не повторяющаяся сентенция, что независимое и нетрадиционное поведение всегда ведет к трагедии.