XIRTAM. Забыть Агренду
Шрифт:
Придя в отель, Стэн принял душ, хлопнулся в кровать и замечательно заснул, так и не додумав про войну в Матрице и про Матрицу на войне. Ему снились хорошие сны, а о поездке на Сандинику в компании Байгона, он вспомнил, только проснувшись в 6:58, в лучших традициях разведки — за 2 минуты до контрольного писка будильника.
9. Призрак Агренды бродит по морю
Гваделупа — Сандиника.
Утро выдалось облачное и нежаркое. Придя на пристань в 7:59, Стэн встретил весьма угрюмого представителя КС ООН (пришедшего, кажется, на четверть часа раньше и почему-то считавшего, что сопровождающий тоже должен был прийти раньше). Стэн вежливо проигнорировал замечания Байгона по этому
На этом этапе Байгон начал ворчать, и продолжал это делать, пока Стэн вел трицикл по извилистой, но, в общем, неплохой дороге. Ворчание достигло предела в маленьком рыбацком городке Маригот около аэродрома, где на маркете, наряду с традиционными морепродуктами, теперь продавались разные агрендские гаджеты, включая лэптопы и радио-коммуникаторы. Стэн не хотел, чтобы представитель КС ООН с таким настроем общался с местными жителями, но Байгон (посмотрев на часы и убедившись, что до прибытия борта «C–X Special» с бангладешскими «голубыми касками» еще два часа), потащил сопровождающего в увиденный около маркета рыбный ресторанчик.
Ресторанчик, простой фанерный домик плюс навес, и пляжные пластиковые столы со стульями, был привлекателен тем, что здесь блюда готовились из абсолютно свежих морепродуктов, по старым карибским деревенским рецептам. Стэн сделал заказ, затем стоически дождался, пока Байгон определиться с блюдами. Молодой кариб, владелец ресторанчика посмотрел на Стэна с сочувствием, сразу определив типовую ситуацию: толковый подчиненный вынужден терпеть причуды кретина — начальника. Наконец, представитель КС ООН что-то заказал и повернулся к Стэну.
— Что вы об этом думаете?
— О чем конкретно, мистер Байгон?
— Об этой экспансии, или даже агрессии. Вы видели, что тут творят лерадисты?
— Они разумно встраиваются в местный бизнес, — сказал Стэн, — они не конкурируют с традиционно-туземными товарами и услугами, а выдавливают только иностранные сегменты. Тут нет агрендских кафе и кемпингов, но тут есть агрендский транспорт и электроника. Ясно, что туземцы будут относиться к агрендцам с симпатией.
— При чем тут туземцы?! Я говорю об интересах цивилизованного мира.
— Эти интересы, разумеется, нарушены, — согласился Стэн.
— Вот именно. И что бы вы предложили с этим делать?
— Извините, мистер Байгон, но экономика и бизнес не в моей компетенции.
Представитель КС ООН перевел взгляд на пару чашек кофе, только что принесенных официантом, и снова посмотрел на Стэна.
— Я вчера спросил вас: понятен ли вам смысл нашей работы. Вы в ответ процитировали начало устава ООН. Там есть слова: «принимать эффективные коллективные меры для предотвращения и устранения угрозы миру и подавления актов агрессии или других нарушений мира». Как вы это понимаете?
— Я понимаю это так, что шеф отдает мне приказ, и я выполняю.
— Плохо, Стэн. Плохо, что вы не понимаете, что является главной угрозой миру. Мне придется объяснить вам эту очевидную вещь. Мир есть сложившийся, справедливый, цивилизованный миропорядок. Тот миропорядок, который создан двумя величайшими западными цивилизациями: Романо-германской и Англо-американской.
Стэн сделал глоток кофе из своей чашки, поставил ее на стол и молча пожал плечами. Представитель КС ООН удрученно покачал головой.
— Вы не понимаете. Если научно-технический прогресс не регулировать, то он начнет слишком быстро и незаслуженно давать людям материальное благополучие, не требуя взамен дисциплины, подчинения и уважения к ценностям и рангам, и к выдающимся персонам, заслуженно имеющим высокий социальный статус. Последствия могут быть катастрофическими. Прекрасное и гармоничное общественное здание, построенное на чувстве долга, на обязанностях, и на общих устремлениях, как в материальной, так и в нематериальной сфере, может рухнуть. Вот почему опасны лерадисты. Вы поняли?
— Я понял. Они хотят двигать прогресс слишком быстро, а это безнравственно.
— Это не только безнравственно, Стэн! — тут Байгон поднял палец вверх, будто хотел показать на какое-то небесное тело, — Это еще и опасно! Это нарушает гармоничную структуру распределения, поддерживаемую кредитно-финансовыми институтами. Вы должны четко понимать, что кредитно-финансовая система, это костяк общества, это регулярный каркас, на котором все держится. И мы должны защищать этот костяк от экономической агрессии тех организаций и сообществ, которые отрицают устойчивое развитие, и соблазняют людей безответственными лозунгами в стиле: «материальное благополучия здесь и сейчас, без промедлений». Надеюсь, теперь вам понятен смысл нашей работы, и смысл существования Организации объединенных наций?
— Увы, — Стэн развел руками, — у меня нет образования в области мировых финансов.
— Это плохо, — проворчал Байгон. — Вам следует заняться своим образованием, если вы намерены делать серьезную карьеру. У вас неплохие задатки, но их надо развивать.
Тут официант принес рыбные блюда, и представитель КС ООН переключился на них, оставив своего собеседника в покое. Очень вовремя, надо сказать, потому что запасы терпения Стэна стремительно иссякали, и он с трудом удержался, чтобы не ответить на последний вопрос Байгона: «Да, я вас понял. Мы защищаем финансовую олигархию от научно-технического прогресса». Ответ был бы логически верным (если отбросить всю словесную шелуху, то представитель КС ООН сказал именно это), но очистка от этой шелухи и выделение лаконичной формулы в подобном случае являлось бы тягчайшим идеологическим грехом и манифестом нелояльности.
Конечно, Стэн понимал, что Байгон излагает не собственные мысли, а те директивы, которые транслированы «сверху», из канцелярии неких боссов элитарного воровского объединения, которое даже не важно, как называется. Важно (лично для Стэна) что это объединение платит сотрудникам активной разведки «Интерпол-2» высокие оклады, и покупает их техническую лояльность. Стэн испытывал к персонажам, составляющим верхний эшелон своих работодателей, глубокое презрение и брезгливость. Это чувство возникло года через три после перехода из разведки бригады быстрого реагирования в «Интерпол-2», и Стэн стал считать себя человеком без лишних иллюзий. Нормальное состояние для сотрудника спецслужбы. Ему казалось, что работодатели понимают его чувства (что тут непонятного: они — платежеспособное говно, поэтому он защищает их говняные интересы против другого говна — неплатежеспособного). До вчерашнего дня, очерченная структура отношений, вроде бы устраивала и его, и работодателей. Но вот, появляется Байгон и (конечно не по собственной инициативе, а по заданию «сверху»), начинает проверять не техническую, а по сути, религиозную лояльность Стэна.