XV легион
Шрифт:
В палестре по всем правилам олимпийского пятиборья боролись нагие фракийские атлеты. Мощные руки сплетались, ноги упруго били в песок, но покрытые маслом тела противников в последнюю минуту ускользали из объятий, и борцы, тяжело дыша, начинали сначала. Никто, кроме этих людей на жаловании, атлетикой не занимался, и зрители смотрели на них с обидным равнодушием: ведь это были не цирковые квадриги.
Из комнаты с теплыми ваннами доносились рулады какого-то певца, которому казалось, что в бане голос у него становился особенно нежным и мягким. Виргилиан распрощался с Нестором и поднялся наверх. Под сводами
День был полон хлопот. После Нестора надо было посетить Макретиана. По городу ползли слухи, что на северной границе неблагополучно. Дядя просил Виргилиана узнать у префекта в точности, что там происходит. В Карнунте лежали на складах огромные партии кож, закупленных у Виктория.
Дом Флавия Макретиана, префекта Рима и друга августа, охранялся стражей из первой когорты. Виргилиану сказали, что префект занят неотложными делами, и просили подождать. Дел у Макретиана было, действительно, по горло. От императора был получен эдикт об увеличении вознаграждения ветеранам, уходящим в отставку, с пяти до шести тысяч динариев. Надо было приготовить копии, чтобы разослать их в префектуры легионов. Десятки писцов переписывали новое распоряжение. Заведенная еще вольноотпущенниками Клавдия огромная административная машина со всевозможными списками, регистрами, отчетностью и строгой нумерацией, действовала без перебоев.
Канцелярия префекта помещалась в его доме, в столовой. Несколько человек дожидались очереди быть принятыми. До слуха Виргилиана донеслось:
– Подсчитывает, как лавочник, оболы и модии пшеницы и воображает, что занимается государственными делами.
Говорил полный человек в тоге философа, вившийся сюда за какой-нибудь милостью официального характера. Собеседник, с пышной рыжей бородой, проконсул Британии, презрительно улыбнулся.
– А ты хочешь, чтобы он подобен был орлу?
Виргилиана удивила их смелость. В Риме не полагалось высказывать некоторые вещи вслух. Из-за синей завесы доносился скрипучий голос Макретиана.
– Пиши... Префекту XIV легиона в Карнунт... 650 модиев... 245 модиев... Префекту XXII легиона... Валентий, почему здесь указано масло первого сорта? Я же говорил, то масло первого сорта...
Слышно было, как Валентий бубнил, давая объяснения. В атриуме терпеливо ждали, когда Макретиан разберется в сложном вопросе о масле первого и второго сорта. Один из стоявших в ожидании приема сенаторов сказал:
– Вор и плут!
– Кто? – спросил второй.
– Валентий.
Но завеса зашевелилась, и разговоры смолкли. Присутствующие увидели пухлое лицо и плутоватые глазки Валентин. Он был красен, как рак.
– Устал, – сказал он тому сенатору, который обозвал его вором.
– Еще бы! Такая ответственность! – поспешил посочувствовать сенатор.
– Послушай, Валентий, – грубовато спросил проконсул Британии, – скоро вы там подсчитаете ваше масло?
Валентий хитро улыбнулся и развел руками.
– Сами понимаете, что от этого зависит судьба республики.
В конце концов, Виргилиану
– Сейчас! Сейчас!
– Записали? Перепишите все на папирус. Здравствуй, Кальпурний Виргилиан! Мне сенатор говорил, что ожидает тебя на днях.
Он вытер потный лоб платком. Стол на львиных лапах был завален бумагами и мешочками с образчиками пшеницы. По другую сторону стола стоял почтительный Валентий.
– Валентий, – обратился к нему префект, – проверь списки, пока я буду беседовать с Кальпурнием. Чем могу служить, Кальпурний Виргилиан?
– Я по делу. Извини, что отрываю от важных дел. Но как твое здоровье?
Виргилиан знал, что для Макретиана не могло быть интереснее беседы, чем разговор о его болезнях. Старая канцелярская крыса, всю жизнь прошелестевшая бумагами, верный пес императора, проверявший все до последнего обола, Макретиан имел завидную уверенность, что без него само солнце перестало бы светить над Римом. Даже на ночном ложе, рядом со своей худощавой супругой, он шептал цифры и подсчитывал на пальцах. Другой его слабостью была медицина. Хворал он с наслаждением и верил врачам, как дельфийскому оракулу.
– Здоровье? Так себе. Пошаливает сердце. Столько дел. Все надо знать. Выпали ли дожди в Египте и каков улов рыбы в Понте. А тут болезни...
Он стал пространно рассказывать о лекарствах, которые ему прописал Геронтий, врач, гремевший в то время в Риме.
– Но о чем ты хотел спросить меня?
– В городе ходят ужасные слухи. Говорят, что варвары перешли Дунай. Это правда?
Макретиан всплеснул в негодовании руками.
– Что за языки! Уже все знают! Да, перешли. Но все необходимые меры приняты, и нет никаких оснований беспокоиться. Император извещен.
– В каком месте варвары перешли реку?
– По слухам, варвары заняли Аррабону, – нахмурился Макретиан.
Виргилиан подумал, что Карнунт, в котором лежали дядюшкины кожи, находился в двух шагах от Аррабоны. Но его беспокоили не кожи. В Карнунте жила Грациана Секунда. Когда он вспоминал о ее существовании, у него сладко сжималось сердце. В сравнении с ее прозрачными глазами, эпизод с Соэмией казался мимолетной интрижкой...
На холодной дунайской границе, в знойной Сирии или туманной Британии, в дождь и в зимнюю непогоду, под нестерпимым зноем счастливой Аравии, в британских болотах, в германских дубах, в далекой Скифии, где по льду рек волы перевозят тяжелые повозки и падает закрывающий весь мир снег, тридцать два легиона несли тяжелую службу.
– Но как варвары осмелились на такое предприятие? – спросил Виргилиан.
Макретиан постучал пальцами по столу.
– В нарушение всех договоров. Непростительная дерзость.
Таверна стояла у самой дороги – низенькое розовое здание со всякими хозяйственными пристройками, обнесенное каменной оградой. У высоких ворот, в которые мог свободно въехать нагруженный соломой воз, в стену была вделана мраморная вывеска. Она гласила: «Здесь Меркурий предлагает путнику добрый профит, а хозяин сей таверны – обильный харч и покойный ночлег».