XVII. Грязь, кровь и вино!
Шрифт:
Лейтенант не обращал на меня особого внимания. К счастью, ему быстро стало скучно, и он, наконец, приоткрыл край шторки достаточно широко, чтобы я мог удовлетворить свое любопытство.
Мы ехали вдоль кривых домов, поставленных совершенно наперекосяк, частично каменных, иногда деревянных, в несколько этажей, увенчанных уродливыми каминными трубами. Улицы были чудовищно плохо выровнены, и дорога шла то вверх, то вниз. Вдобавок карета постоянно петляла, пытаясь продвинуться по этим кособоким и узким улицам, самая широкая из которых не превышала, на мой взгляд, восьми метров, а большая же часть улиц просто не давала возможности разъехаться
Не город, а жуткий и мрачный лабиринт с множеством ответвлений, где лишь избранным, живущим на самых верхних этажах, удавалось видеть краешек неба. При этом карете постоянно приходилось лавировать, избегая столкновения с телегами, скотом, который гнали на многочисленные рынки, объезжать прочие преграды, коих было немыслимое количество: начиная от повсеместных строек, кончая уличными торговцами, раскладывавших свои товары прямо перед лавками на столах вдоль дорог.
Сопровождающий гвардеец давно уже дремал, как любой солдат, использующий для сна каждую возможность. В вероятность моего побега никто не верил.
Вокруг невероятно воняло. С непривычки я старался дышать реже, но это мало помогало.
Чтобы отвлечься, я принялся разглядывать подвешенные к кованым конструкциям гигантские вывески лавок, торговых домов, кабаков, притонов, постоялых дворов и прочих заведений. Вывески не отличались большим разнообразием, изображая либо многочисленные лики святых, либо же представляли собой простые картинки, типа красной розы, королевских лилий или золотого льва, олицетворявшие названия заведений.
Вокруг стоял непрекращающийся гул тысяч голосов. Казалось, весь город ругается между собой, осыпая друг друга проклятьями на десятках диалектов, отстаивая право первоочередного прохода, дабы доставить на рынки птицу, парное мясо, масло и хлеб, яйца, дичь, рыбу и прочие товары.
Трясло в карете неимоверно, амортизаторы попросту отсутствовали. Поэтому мы периодически подлетали вверх и тут же падали обратно на твердые сиденья, изрядно отбивая при этом собственные задницы. Лейтенант глухо ругался сквозь зубы.
Наконец, карета остановилась. Приехали.
Лейтенант открыл дверцу и выбрался первым, за ним вылез проснувшийся гвардеец, и, последним, я. Остальные гвардейцы уже спешились и ждали.
Экскурсии не получилось. Карета стояла в закрытом глухом дворе, огороженном высокой стеной с одной стороны, и мрачным строением с зарешеченными крохотными оконцами — с другой.
— Проследуйте за мной! — приказал лейтенант и подошел к неприметной двери, ведущий внутрь здания.
Это либо тюрьма, либо нечто вроде следственного приказа, а может обычные пыточные подвалы. Сейчас со мной явно будут разбираться по местным понятиям, и ничего хорошего здесь ждать не стоит.
За дверью оказался полутемный коридор с множеством ответвлений, кривыми изгибами тянувшийся вглубь здания. Лейтенант неплохо ориентировался и ни разу не сбился, выбирая правильные повороты.
По виду хмурившихся гвардейцев, им тут не слишком нравилось. Губы их были поджаты, взгляды — брезгливы. Дворянская честь мало сочеталась с сыскными делами. Одно дело сражаться на войне или драться на дуэли, а совсем иное — арестовывать дворянина, пусть и совершившего преступление, которое ни один уважающий себя человек и преступлением то не считал, и тащить его неведомо куда, где тому непременно будет нанесен урон чести. Гвардейцы это знали, и я это понимал.
Мы миновали, наверное, несколько десятков дверей, пока не остановились перед нужной. На ней не имелось никаких особых отметок или табличек, но лейтенант безошибочно определил цель нашего пути.
Он негромко постучал и, получив из-за двери глухой невнятный ответ, распахнул ее передо мной и кивком предложил войти.
Я любезно последовал приглашению и оказался в небольшой кабинете, вся обстановка которого состояла из стола и двух стульев по обе его стороны. Тусклый свет шел лишь из маленького зарешеченного окошка, расположенного высоко над головой. Лицом к двери за столом сидел чуть сгорбленный человек в темных, строгих одеждах. Перед ним на столе стояла чернильница, горела свеча, рядом лежало перо и стопка бумаг, которую он внимательно изучал. Лейтенант пропустил меня внутрь и закрыл за мной дверь, оставшись снаружи.
Сидевший за столом поднялся и слегка поклонился.
— Моя фамилия Мартель. Я — главный судебный следователь королевского суда, являющегося высшим судом в нашей благословенной Франции. Прошу, ваша милость, присаживайтесь. Нам предстоит долгий разговор.
"Мартель" — хороший коньяк, а вот хороший ли человек этот конкретный г-н Мартель, сейчас поглядим.
Выглядел следователь сомнительно: сутулый и бледный, с заостренным лицом и маленькими глазами, он казался призраком этого подземелья, а не следаком по особо важным. Очень мутный тип, с ним надо держать ухо востро.
Я занял свое место. Стул был крепкий и не шатался, без подвоха. В голове мелькнула пара ярких образов: столь же мрачный кабинет, слепящий свет лампы, а дальше крики и сопли, слезы и признания. Черт, кем же я был в прежней жизни?..
Мартель положил один из чистых листов на стол, взял перо и поднял свой слегка рассеянный взгляд на меня.
— Итак, г-н де Брас, начнем? Вы клянетесь перед господом нашим богом говорить только правду?
Интересно, а как он проверит? Мне соврать, что плюнуть, совесть не замучает.
— Клянусь.
— Хорошо, — он сделал пометку в бумагах. — Назовите точную дату вашего прибытия в Париж?
— Извольте, я приехал несколько дней назад, 11 июня, если не путаю, и в тот же день поселился в комнате при постоялом дворе в «Осле и виселице» — не слишком-то многообещающее название, не правда ли?
Я до сих пор в душе удивлялся своему знанию французского языка. Слова лились, как песня. Я совершенно не испытывал трудностей с коммуникацией.
— Да, название грустное, особо в связи с нашей с вами историей, — задумчиво кивнул Мартель, и не думая при этом улыбнуться или хотя бы показать тень улыбки. — Но продолжим. Извольте пояснить, с какой целью вы прибыли в город?
Вот на этот вопрос я и сам искал ответ, но пока что разум де Браса не открыл мне все свои тайны, и цели его путешествия оставались для меня загадкой. Тем не менее, я предположил:
— Месье Мартель, право же, я не знаю, что и ответить. Цели мои просты и понятны: огромное желание служить Его Величеству, да благословенно будет имя его, а так же Его Высокопреосвященству и интересам Франции! Желаю поступить на службу в мушкетерский полк или куда будет ведомо судьбе, и принести столько пользы, сколько в силах моих!