Я 11-17. Ответная операция
Шрифт:
— Очень хорошо! — Голос Брандта звучал насмешливо. — Это значит, что вы ответственны за погрузку этих ящиков секретного груза. Отправитель и получатель — гестапо. Вам все понятно?
Полковник Кунгель молчал. Случись все это еще вчера, он, не задумываясь, вызвал бы солдат из охраны порта и вышвырнул бы и эти ящики, и этого не предъявившего никаких документов гестаповца. Приказ, которому подчинялся и который выполнял Кунгель, говорил только об эвакуации войск… Но сегодня вечером, находясь в штабе, Кунгель имел очень неприятный разговор
— У вас никаких подозрений на этот счет нет? — настойчиво спрашивал Штраух.
— Нет, я гружу войска, и все.
— Напрасно. Тот, кто осведомляет русских, должен находиться на оперативном причале, рядом с вами, полковник. У него данные слишком точные. Берлин в бешенстве, и у нас с вами могут быть крупные неприятности.
Вот почему полковник Кунгель сейчас молчал, изо всех сил подавляя в себе раздражение против наглого гестаповца.
— Прошу вас приостановить погрузку, — сказал Кунгель. — Я снесусь со штабом.
— Делайте что хотите, но не мешайте мне выполнять приказ рейхсминистра!
Кунгель пошел к сторожке, где был телефон. Брандт приказал солдатам продолжать погрузку ящиков. Час был поздний — Кунгель с трудом дозвонился до квартиры полковника Штрауха. Выслушав донесение Кун-геля о самовольном действии офицера гестапо, Штраух долго молчал.
— Принимайте решение сами, исходя из обстановки, — наконец сказал он и повесил трубку, явно избегая продолжения разговора.
Кунгель вернулся на причал, и как раз в это время к нему подошел Дементьев. Брандт был на корабле.
На приветствие Дементьева Кунгель не ответил. Солдаты, тащившие ящик, толкнули их.
— Что это за погрузка? — спросил Дементьев у Кунгеля.
— Гестапо, — коротко обронил полковник и отошел в сторону.
В темноте Дементьев не мог рассмотреть надписи на ящиках, а как раз эти надписи были ему знакомы и могли предупредить его, что где-то поблизости находится Брандт.
Дементьев по трапу взбежал на “Венецию” и начал уже ставший ему привычным осмотр судна. Выбравшись из главного трюма, он шел по узкому коридору, вдоль матросских кают.
Коридор был чуть освещен единственной тусклой лампочкой, запрятанной в сетчатый колпак.
Впереди послышались шаги: кто-то шел навстречу Дементьеву. Необъяснимое чувство мгновенно предупредило Дементьева: впереди опасность! Он прижался в угол возле двери. По коридору шел Брандт. Еще десять — пятнадцать шагов, и он увидит Дементьева. Эти шаги измерялись секундами, в течение которых Дементьеву нужно было принять решение.
Брандт все ближе и ближе… Вот он уже занес ногу, чтобы перешагнуть через высокое ребро корабельной переборки. Он видит Дементьева… Но вряд ли он успевает понять, что происходит.
Дементьев с силой ткнул
Звук выстрела прозвучал глухо и негромко. Брандт взмахнул руками и грузно повалился на Дементьева. Подхватив обмякшее тело гестаповца, он взвалил его на плечо, поднес к двери, которая вела в трюм, и бросил в черную пропасть. Потом вернулся в коридор, убедился, что никто случившегося не видел, и быстро спустился в трюм. Он запихнул тело Брандта под доски и завалил его бочками.
Через несколько минут Дементьев сошел на причал к полковнику Кунгелю.
— Что это за офицер в кожаном пальто сошел сейчас с корабля по носовому трапу? — спросил Дементьев.
— Хозяин интересовавших вас ящиков, — ответил Кунгель.
Солдаты спустились с корабля на причал, чтобы забрать новую партию ящиков.
Теперь Дементьев уже знал, что это за груз, и лихорадочно обдумывал, как помешать погрузке. С борта “Венеции” Кунгеля позвал капитан. Дементьев остался один…
Солдаты, переругиваясь, тащили ящики к причалу, и вдруг перед ними возникла рослая фигура незнакомого офицера. Это был Дементьев.
— Где здесь солдаты, работающие под командой уполномоченного гестапо Брандта? — строго спросил Дементьев.
— Мы эти солдаты, — недовольно ответил один из них.
— Брандт срочно вызван в штаб. Он прислал меня с приказанием прекратить погрузку. То, что погружено, снять обратно на причал и сложить вон там… Быстро! А потом сами можете погрузиться на этот транспорт.
Последние слова Дементьева мгновенно погасили вспыхнувшее было озлобление солдат. Они бросили ящики и весело побежали по трапу на борт “Венеции”.
Вернувшись на причал, Кунгель с удивлением смотрел на солдат, тащивших ящики обратно с корабля на причал.
— Что здесь случилось? — спросил он у Дементьева.
— Кто может знать? — безразлично ответил Дементьев. — Гестапо есть гестапо. Прибегал какой-то их офицер, приказал сгрузить все обратно, а солдатам погрузиться на пароход.
“Видимо, Штраух все-таки распорядился”, — подумал Кунгель.
“Венеция” отчалила в пятом часу утра. Как только ее черный силуэт растаял в предрассветной мгле, Дементьев покинул порт. А через полчаса его радиограмма об отплытии “Венеции” уже лежала на столе Довгалева.
Передав радиограмму, Дементьев хотел тотчас лечь спать, но вдруг почувствовал страшную слабость. У него не было даже сил упаковать рацию. Лоб покрылся холодной испариной.
“Неужели я заболел?” — с ужасом подумал он.
Расстегнув китель, он приложил руку к сердцу. Оно билось резкими, замедленными толчками. Но температуры как будто не было. И Дементьев понял: это нервы с запозданием реагировали на пережитое им в эту ночь. И тогда все, что случилось, снова прошло перед глазами. Только теперь события развертывались неторопливо, а главное, впереди уже не было неожиданностей… Постепенно Дементьев успокоился, закрыл чемодан с рацией и прилег.