Я — «Берёза». Как слышите меня?..
Шрифт:
Зачитывают заявление Евдокии Алексеевны Назаркиной: «…1921 года рождения, русская». Она просит принять ее кандидатом в члены ВКП(б). Дуся заметно волнуется. Одернув гимнастерку, поправив медаль «За боевые заслуги», рассказывает автобиографию:
— Отец мой, — Назаркин Алексей Ильич, был солдатом в первую мировую войну. Воевал под командованием генерала Брусилова. Награжден четырьмя Георгиевскими крестами. Дослужился он до чина старшего унтер-офицера. Был тяжело ранен. Когда мама умерла, в семье осталось шестеро детей — мал мала меньше: четыре брата, две
— Вот братишка Вася прислал письмо. Пишет, что похоронили они отца. Папа последнее время был председателем колхоза в деревне Тишково под Москвой. Сорвался с цепи колхозный бык, отец бросился его ловить, да зацепился за что-то деревянной ногой и упал. Лежачего отца бык начал поддевать рогами и бросать. Женщины, неистово крича, разбежались в стороны. Помочь отцу было некому… Сами знаете, — добавила Дуся, — в деревне остались только стар, да млад. Братья все на фронте, кроме Васятки. Иван погиб, защищая Севастополь, а Семен — под Москвой…
— Что еще пишет братишка? — спросил кто-то.
— «Похоронили отца рядом с мамой, — читала Дуся, а по лицу ее текли крупные слезы. — Поплакал я, дорогая сестра, на могилках, да и решил податься в Москву, там сказывают, всех принимают в ФЗУ, не смотрят на образование, а оно у меня не ахти какое всего три класса. Попрошусь, может, примут, и тогда я буду сыт и одет. Ты обо мне не беспокойся, бей фашистов так, как бьет их брат Миша — его ведь орденом наградили. Сестра Даша зовет меня к себе в Кораблино Рязанской области, но я попытаю счастье на заводе „Красный богатырь“, где ты раньше работала».
Все молчали, а Назаркина продолжала стоять у стола, опустив бессильно руки с письмом и горько плакала…
— Кто рекомендует Назаркину? — спрашивают в президиуме.
— Комсомольская организация, старший техник-лейтенант Шурхин и лейтенант Егорова.
От имени комсомольцев полка выступил секретарь — Вася Римский, он сказал, что Назаркина, придя в полк из ШМАС (школы младших авиационных специалистов), сразу включилась в общественную работу. Она член полкового бюро, выпускает стенгазету, участвует в самодеятельности.
Коммунист, старший техник — лейтенант Борис Шурхин тоже рассказывал о Назаркиной, о том, как она, будучи оружейницей, быстрее всех готовила штурмовик к бою, умело разбирала и вновь устанавливала после чистки пушки весом по семьдесят килограммов! — Как ловко подвешивала бомбы. Не было случая у летчика, чтобы он пожаловался на то, что пушки заело или взрыватели у бомбы и эрэсов не сработали по вине оружейницы Назаркиной. А о том, как она сейчас справляется с обязанностями воздушного стрелка, Шурхин предложил сказать мне.
— Назаркина — стрелок отличный! — сказала я. — Но вот храбрость в бою граничит… Судите сами: вчера над целью руками бросала противотанковые
Собрание постановило: принять Назаркину Евдокию Алексеевну кандидатом в члены ВКП(б).
Гибель командира
Уже позади Полесье. Наша армия идет освобождать многострадальный польский народ. Под крылом проносятся поля с узкими полосками неубранной ржи, от хутора к хутору — дороги серпантином.
Попадаются деревушки с крышами, покрытыми дранкой, костелы, деревянные кресты у каждого перекрестка.
Мы летим штурмовать резерв противника в районе города Хелм.
По радио слышу голос командира полка:
— Егорова! Справа по курсу в кустарнике замаскирована артиллерия. Пройдись по гадам из пушек!…
Резко отворачиваю вправо, перевожу самолет в пикирование, отыскиваю цель и открываю огонь. Заработали немецкие зенитки, преграждая нам путь.
— Вахрамов, — пренебрегая шифром, руководит командир, — дай-ка по батарее эрэсами!
Идет обычная боевая работа. На дороге возле Хелма механизированная колонна: бронетранспортеры, цистерны с горючим, грузовики, танки.
— Маневр, ребятки, маневр… — напоминает ведущий и с разворота ведет нас в атаку. — Прицельно — огонь!
С земли к нашим машинам потянулись дымные полосы — это малокалиберные пушки открыли огонь, заговорили четырехствольные «эрликоны». Довернуть бы да дать по ним пару очередей, но слишком заманчиво в прицеле маячит бронеавтомобиль, да и поздновато — уже проскочили.
На второй заход пошли, недосчитавшись замыкающего нашей группы — Виктора Андреева. Паренек из Саратова — не разговорчивый, не улыбчивый, но добрый, уважительный, лучший «охотник» полка, — летал он в паре с Володей Соколовым. Володя не вернулся с прошлой «охоты». В его самолет угодил снаряд, и штурмовик, рубя деревья винтом, сбивая их крыльями, упал в лес на вражеской территории. А вот сегодня не стало Андреева.
Набираем высоту для бомбометания. В небе больше и больше черных разрывов. Не обращая на них внимания, бросаем бомбы. Вот уже пора выводить из пикирования, но ведущий продолжает стремительный полет к земле. Вдруг залп зениток! Самолет Козина как бы остановился на месте, на мгновение что-то вспыхнуло — и штурмовик рухнул на скопление вражеской техники. Взвился огромный столб огня…
Трудно мне сейчас передать словами состояние, которое охватило нас в те минуты. Яростно бросались мы в атаку за атакой. Кажется, не могло быть такой силы, чтобы остановила нас. Только израсходовав весь боекомплект, мы оставили поле боя — с земли по нас больше не было ни одного выстрела. Возвращались домой все экипажи вразнобой, как бы чувствуя за собой вину — не сумели уберечь Батю — каждый думал свою горькую думу… На аэродроме нас встретили понуро им уже по радио истребители сообщили страшную весть. Обычно механики самолетов восторженно встречали своих летчиков, а сегодня со слезами на глазах…