Я Береза, как слышите меня
Шрифт:
А в дверь барабанят все громче и громче и кричат, повторяя мое имя. Кое-как поднялась, пошла по стеночке. Упала, приподнялась, опять упала. Решила ползти - ничего не получается. Наконец дотянулась до двери и, повернув ключ, сползла на пол.
Оказалось, угорела: истопник рано закрыл в печи задвижку. К счастью, поздно вечером мимо моего домика проходили наши летчики. Увидели в окне свет и решили заглянуть на огонек. Стали стучать, а дверь им не открывают. Тогда ребята поняли - случилось что-то неладное. Ну, а потом понесли меня отхаживать на свежий воздух. Именно отхаживать - всю ночь водили по улице. Я, уже плача, просила
Утром я явилась на занятия. Их вел сам командир полка. Долго смотрел на меня, потом коротко сказал:
– Немедленно в санчасть!..
Доктор Козловский опять запричитал надо мной:
– Милая моя девочка, да что же это за напасти такие сыплются на тебя, как из рога изобилия... Где это тебя так угораздило лоб разбить?
– Упала на ключ дверной, - и я рассказала доктору о своем сне, и добавила: - Хорошо бы мне не просыпаться...
Козловский замахал на меня руками и стал отчитывать:
– Там все будем, а вот достойно на этом свете прожить не всем удается. По своему желанию умирают только слабые, безвольные люди, со слабой психикой... Запомни это, дочка!..
На второй день я пришла на занятия, как ни в чем ни бывало запудрив ссадины...
В те дни настроение у всех было преотличное. Радио сообщило радостную весть - полностью окружены и разгромлены гитлеровские войска под Сталинградом. Завершилась победой величайшая битва второй мировой войны. Красная Армия нанесла удар врагу такой силы, который потряс фашистскую Германию, начался коренной перелом хода войны в нашу пользу.
После Сталинградской победы Красная Армия развернула наступление на всех участках фронта от Ленинграда до Кавказа. И опять главное усилие сосредоточилось на южном крыле фронта.
После разгрома котельниковской группировки противника войска Южного фронта развернули наступление на ростовском направлении. Во взаимодействии с войсками Закавказского фронта они должны были окружить и уничтожить группировку противника на Северном Кавказе. Немецко-фашистское командование, стремясь избежать окружения своих войск, с 1 января 1943 года стало отводить их из района Моздока в северно-западном направлении. Войска Закавказского фронта перешли к преследованию отходившего противника. Отступая, гитлеровцы бросали технику, награбленное имущество, даже раненых, и к началу февраля отвели к Ростову только часть северокавказской группировки. Основные же ее силы, избегая флангового удара Южного фронта, были вынуждены отойти на Таманский полуостров.
Крылом к крылу
Тем временем мы получали новенькие, серебристой окраски, самолеты с кабиной для стрелка, в которой устанавливалась полутурель с крупнокалиберным пулеметом. Эта новинка радовала нас. Теперь штурмовик будет надежно прикрыт с хвоста от истребителей противника.
Мы торопились поскорее вылететь на фронт, но задерживала погода. Шел март, а зима словно взбесилась и никак не хотела уступить весне. Но вот ударили морозцы, небо расчистилось, показалось солнце. Мы взлетели и взяли курс на Саратов.
Ничто не предвещало беды, скорее наоборот, было как-то по-праздничному радостно - и ясное голубое небо, и боевые друзья крылом к крылу.
Вот показался и Саратов. Мы должны сесть на аэродроме "Разбойщина". Горючее из-за дальности
Только что, сегодня утром, в столовой за завтраком мы сидели с ним за одним столом и он, приглаживая светлые волосы, падавшие на высокий лоб, и скосив синий-синий глаз в мою сторону, говорил, обращаясь к летчику Соколову:
– Володя, ты не знаешь, кому Егорова будет отдавать свои сто граммов водки за боевой вылет?
– Я буду ставить свою стопку на аэродроме у "Т", чтобы ты и другие любители Бахуса на запах возвращались домой, на свой аэродром, а не блудили и не садились, где кому вздумается.
Ну, зачем я так грубо с ним разговаривала, ругала я себя, зачем? Какое-то сидит во мне второе "я". Это второе "я" совсем меня не слушается. Первое зачастую молчит, а второе- так и лезет на рожон. Когда-то брат мне говорил, что у меня "партизанский" характер. Может быть и партизанский, но я его стараюсь утихомирить, хотя не всегда мне это удается. Вот и сегодня сорвалась и казню себя ужасно...
Второй отрезок нашего пути - Саратов-Борисоглебск - короче первого, пролетели быстро. Однако, что это? Вижу- на моей машине не выпускается левое колесо... Весь полк приземлился, а я кружу над аэродромом, на разных режимах полета стараюсь выпустить заевшую стойку, но не удается. С опаской поглядываю на бензометр: горючее скоро кончится. Последний раз пытаюсь энергичным пилотированием заставить открыться створку шасси. Все напрасно. С земли по радио мне уже приказывают садиться на "брюхо". Жалко новенький самолет. И я принимаю решение совершить посадку на одно правое колесо.
Захожу на посадку. Перед самым приземлением осторожно накреняю машину в сторону выпущенного колеса. Самолет мягко касается земли и с правым кренчиком бежит по полосе аэродрома. Стараюсь удержать штурмовик в этом положении, как можно дольше. Но скорость уменьшается, машина уже не слушается рулей, крен постепенно гаснет, и вот, описав полукруг, очертя землю левым крылом и винтом, "ил" замирает - кончилось горючее...
Народу собралось вокруг машины видимо-невидимо, а я сижу в кабине с закрытым колпаком в каком-то оцепенении. Пот льет по лицу, спине, руки мокрые... На крыло самолета вспрыгнул капитан Карев.
– Вылезай, что сидишь? Хотел тебя с цветами встретить, да в Борисоглебске даже цветочных магазинов нет. Считай, букет за мной!
Я спустилась на землю и первым увидела перед собой преподавателя аэродинамики Херсонской авиашколы. Оказывается, мою "альма-матер" эвакуировали в Борисоглебск и объединили со здешним истребительным училищем, где до войны учились: Виктор Кутов, Лука Муравицкий и другие метростроевцы.
В этот день механики заменили винт, выправили и закрасили крыло, и мой ИЛ-2 стоял в ряду со всеми самолетами полка, ничем от других не отличаясь.